27 глава. Газета-близнец «Ныне очи человека закроются…» — медленно разобрал Женька, скользя пальцем по странице и останавливая его около слов, где был

Глава 27. Газета-близнец {social}
Среда

Даже «ПараТайп» и Копперфильд бессильны перед временем

История создания этой главы и пожелания к доработчикам


Тут раздался короткий вопль, и одновременно что-то треснуло в соседней комнате.
— Е-еесть! — заголосил Леха, который уже начал бояться, что его только что начавшееся приключение прямо сейчас и накроется. — Есть прямые доказательства! «Ведомости»!
— И что они доказывают? — тоном медсестры спросил Женя. Он с глубоким сочувствием взирал на участников собрания и не мог придумать, каким способом вразумить их. — Они тоже могут быть подделкой…
— Да нет, они как раз — не подделка, — слова Главного Редактора прозвучали негромко, но очень отчетливо. Сказано это было настолько твердо и убедительно, что ребята тут же закончили препирательства и развернулись к НикНику.
— Пожалуй, на сей момент «Ведомости» — это наша единственная настоящая удача. Пока не могу сказать точно, в чем она, но чувствую: здесь ниточка, за которую надо потянуть.

— «Ведомости» — не подделка? — не сдавался Женька, но было видно, что его критическая уверенность идет на убыль. ККИ

{anketa}

Главная картинка


Все разом придвинулись и устремили взгляды к листку



— Если и подделка, — продолжил Главный Редактор, чувствуя, как жадно слушают его все трое, — то она должна быть выполнена в те же годы, когда печаталась сама газета. Посмотрите-ка сюда, — все разом придвинулись и устремили взгляды к листку. — В те времена наборные шрифты изготовлялись из дерева или свинца, на них наносилась краска. Эти ручные шрифты быстро изнашивались, стачивались, поэтому первый и последний экземпляры в одном тираже могли разниться — буквы и краски в последнем выходили неровными. Кстати, фальсификаторы обычно стараются в первую очередь подделать именно эту неровность оттиска на странице, а потом уже все остальное. Так что перед нами, друзья мои, наверняка какой-то из последних экземпляров. Об этом говорят нечеткость отпечатка, один шрифт более стертый, чем другой, — последние слова НикНик произнес, обращаясь лично к Игорю. — Но это еще не все. Дай-ка мне свою лупу, сын.
Игорь тут же вытянул из кармана миниатюрную лупу и, на всякий случай, фонарик. Все склонились над листом, который Круглов бережно разгладил ладонью.





Игорь тут же вытянул из кармана миниатюрную лупу и, на всякий случай, фонарик

— Что-то еще… Погодите, поймаю мысль…
Вдруг Главный Редактор, не выпуская листка из рук, бросился к компьютеру, рывком выдернул мышь из нижней части стола. Никто не шелохнулся, не произнес ни звука.
Несколько минут прошло в полном молчании. Наконец Игорь тихонько позвал:
— Папа…
— Погодите. Дайте покумекать. Так-так-так, — бормотал Круглов, водя лупой по тексту.
Он быстро перевернул листок. Бумага, казалось, вот-вот задымится под его взглядом. И снова перевернул листок. Парни затаили дыхание.

Он придвинул «Ведомости» поближе, перевел взгляд с них на монитор, потом обратно, на листок.

Наконец поднялся и, держа «Ведомости», застыл. На лице его было написано крайнее волнение. Игорю даже показалось, что отец побледнел.
— Дядя. Вот! — Леха робко протянул расчесочку, которая выпала из кармана Главного Редактора.
— Ребята, — не сразу включился Николай Николаевич. — Не возьмусь даже предположить, что здесь зашифровано и кому предназначалось, — заговорил он приглушенно, машинально расчесывая усы, — но, по-моему, мы должны быть готовы к важным открытиям. Позвольте пока больше ничего не говорить, я должен обдумать. Слишком уж все… невероятно. Просто невероятно!
Тут всех разом как прорвало:
— Дядь Коль!
— Пап!
— Николай Николаевич!
— Ну, пожалуйста, ну хоть что-нибудь…
— Здесь что, шифровка?
— Вот это я, пожалуй, могу объяснить — при условии, что сейчас мы не станем углубляться в детали.
«Ага, так я и поверил», — съехидничал про себя Леха.

— Начну с того, что еще вчера и даже сегодня я думал, что это… — Николай Николаевич положил ладонь на «Ведомости» — …имитация.
— Кому же понадобилось это имитировать? — поинтересовался
Женька. — Если только школьники, любители, так сказать, отечественной истории, забавлялись.
— Отличный вопрос! — похвалил его Николай Николаевич. — Но поспешный ответ. Я сначала тоже так подумал: кому. Но теперь отказываюсь от этой мысли.
— Почему, дядя Коля? — спросил Леха, вглядываясь в газетку. — Какая-то она мелкая и невыразительная.
— Да это точно подделка. Иного не дано! — заключил Женя и уселся обратно в качалку.



— Хоть она и мелкая, и невыразительная (а для своего времени эта мелкая невыразительность — целый прорыв), если она и подделка, то сработанная по всем канонам печатного искусства XVIII века. Ведь это не факсимиле. Ну-ка, пощупай бумагу!
Женька вздохнул, встал, обтер руки о штаны и легонько повозил пальцем по строчке с заголовком.
— Шершавенькая.
— Так, теплее.
— Прожилки, рельефики. Но все это типографские прибамбасы, — тут Женька вспомнил про Полинку, отец которой работал в типографии, и сердце его тихонько заныло. — Как его… шелкография, что ли.
— Да нет. Шелкография наносится поверх бумаги, а тут наоборот. Буквы-то вдавлены.
— И что сие означает?
— Особое воздействие на страницу, характерное для начала XVIII века.
— А я-то был в 1713-м! — громким шепотом вставил Леха.
— Откуда ты знаешь? — так же шепотом спросил его Игорь.
— Табличку видел.
— Что ж не сказал?
— Забыл.
— Правильно говорят, что с годами память слабеет. Шучу, — похлопал брата по плечу «большой».


Шучу, — похлопал брата по плечу «большой».





— Давайте восстановим возможную картину изготовления данного экземпляра, — Круглов с воодушевлением пригладил усы

Женька, изображая могучую работу мысли, взял раритет, зачем-то понюхал и, послюнявив палец, потер им краешек.
Круглов с беспокойством следил за этими манипуляциями, еле сдерживаясь, чтобы не вмешаться.
— Бумага не наша. В смысле, не современная, — подвел итоги исследованиям Женя и положил газетку на место.
— Тепло, почти горячо! — похвалил его Николай Николаевич, откладывая «Ведомости» подальше. — Бумагу, кстати, подделать труднее всего. И тут, ребята, вылезает интереснейшая закавыка.
На «закавыке» Леха встрепенулся. Не может же он вечно оставаться профаном и остолопом. Благодаря реальным приключениям в нереальном кафе, где на каждом шагу встречались одни «закавыки», жизнь его окрасилась невероятной событийностью, замерцала загадочными сюжетами. Леха даже хотел добрести до библиотеки и взять что-нибудь в тему, да времени не хватило. Но он еще…


— Итак, про закавыку. Перед нами, друзья мои, экземпляр того самого первого выпуска и того самого, к слову сказать, известного номера «Ведомостей», датированного, как мы можем видеть на последней странице, 2-м генваря 1703 года, — невозмутимо продолжал Круглов. — В 1703 году газеты печатались на дорогой бумаге голландского происхождения. Но наша красавица (на «красавицу» Женька и Леха переглянулись) сделана на соломенной (!), которая появилась значительно позже.
— И что? — с тоской переспросил Женька. — Денег вашему Петру не хватило, что ли, на нормальную голландскую бумагу? <…> Соединить со следующим текстом, придумать маленькую драчку, с юмором



— А то, что наш следопыт не ошибся. Он действительно вернулся к нам из 1713 года.
…Внезапно образовалась зона молчания.
— Николай Николаевич! Вот этого я от вас никак не ожидал, — сокрушенно воскликнул Женя. — Вы же взрослый и серьезный человек. Какой 1713 год? Может, вы в машины времени верите? Газета ж как новенькая.
— Вот за что я люблю тебя, Женя, это за парадоксальное мышление! — улыбнулся Круглов. — Именно так!
— Не догоняю. Может, вы имеете в виду искусственные эффекты старения? Когда пользуются специальными химическими реактивами?
— Нет-нет, какого старения, она… — кивнул на газетку Круглов, — свежеиспеченная.
Женька помолчал, потеребил свитер и нахмурился.
— То есть, все же подделка? И про 1713 год — это, слава Создателю, шутка?

Печатник заменил оригинальные буквы и вместо них залил новые. Перед нами, друзья, не что иное, как газета-близнец!





Женька помолчал, потеребил свитер и нахмурился. — То есть, все же подделка? И про 1713 год — это, слава Создателю, шутка?
— Давайте восстановим возможную картину изготовления данного экземпляра, — Круглов с воодушевлением пригладил усы, выпрямился и тоном учителя у доски начал объяснение «нового материала». — Чтобы с такой достоверностью следовать традициям мастеров высокой печати и не допустить ни одной промашки (а как специалист по теме, я утверждаю, что это так), чтобы выпустить эту маленькую газетульку из четырех листков в свет, сначала нужно набрать образцы букв…
Женька, как на уроке, поднял руку:
— Николай Николаевич, при нынешнем развитии техники это не проблема. Отсканировали, и все. С помощью современных технологий скоро уже человека будут ксерокопировать, не то что ваши «Ведомости»!
— Обратите внимание, мой юный техник, — шрифт дореформенный, со значками и старыми символами. Так просто его не отсканируешь.
— Делов-то. Есть фирма «ПараТайп». Гарантия миллион процентов, что у них имеется лицензированный образчик такого шрифта, — не сдавался «ученик».
— Допустим, хотя маловероятно, — уступил Круглов. — Но если так, то со скана все равно сначала нужно снять копии (весь алфавит!), а потом отлить буквы, по одной, из свинца.
— Зачем?
— Затем, мой друг, что напечатана она на прессе, а не на принтере. Ты сам сказал — прощупывается рельеф, шероховатости. Экспертиза подтвердила бы наличие свинцовой пыли.
— Ладно, допустим. Отлили буквы из свинца.
— Это почти невозможно. Тогда второй вариант. Надо садиться и вырезать их лезвием.
— Из чего? — спросил Леха. — Из ластиков?
— Из дерева, из кожи, — ответил НикНик.
— Ёпрст, а у них в ящике буковки лежали! Нарезанные! Я вспомнил!
— Дальше — больше, — кивнул Лехе, даже не скривившись на неформатный возглас, Круглов. — Нужно сделать оттиск, а с него — печатную форму, имитирующую этот лист, — кивнул он на «Ведомости», — причем воспроизвести все дефекты, все детали, все мелочи, все недочеты, ибо мелочи, детали и «недочеты» в этом деле — самое важное.






Под каждой буквой-подделкой стояла микроскопическая подпись


— Почему?
— Потому что при печати на прессе с формы прямую строку выдержать практически невозможно. Отсюда — строчки прыгают, расстояния между словами — тоже. Очень трудно подделать такие «ошибки».
— Ладно. Что потом?
— Потом главное. Найти соломенную бумагу (сейчас ее не производят), пресс и повторить все действия наборщика XVIII века. Да, краска. Я забыл про краску. Она делается по особому рецепту. Реально для «сегодня»?
— Я все понял. В этом кафе подпольный цех по изготовлению подделок! — выдал Леха. — Ура!
— Вот заладил — «подделка, подделка»! — одернул его 
Игорь. — Дослушай! Интересно же.
— Ладно, а что с текстом? Он, надеюсь, подлинный? — упорствовал Женька, оттягивая свитер до колен.
— Молодец! Ай да Женя. Что ни вопрос, то в яблочко! — похвалил неутомимого оппонента Круглов.

Николай Николаевич подошел к компьютеру, открыл снимок с «Ведомостями», который можно найти в каждом учебнике по истории, и тут же поймал распечатку с принтера.
— Вы сравнивали Лехин экземпляр с подлинником? — догадался Женька.
— Мне и сравнивать нечего. Я их наизусть знаю. Сравните сами. Вот здесь, на «лехиной» странице, над некоторыми стоит какая-то аббревиатура. «Къ», видите?

Перед ребятами лежали два абсолютно одинаковых листа, только на одном не было инициалов.
— «Человек»… «ныне»… «диалектику»… Так-так-так, «Приемлют»… «Нефть»… «Чают»… Вот, нашел! Здесь — школа, там — очи




— Так что, это фильсафикация?.. — зашептал Леха.
— Давай дослушаем, сафикатор ты наш, — дернул его за рукав Игорь.
— Суть вот в чем. В этих «Ведомостях» есть слова, явно впечатанные отдельно, будто в форму уже гораздо позже внесли изменения. Будто текст предназначался кому-то, кто сумеет его прочитать, то есть эти впечатанные слова — сигнал, шифр.

Женька был обескуражен, даже потрясен.
— Шифровка? Чья? Кому? Зачем?
Кому она адресована, мы, видимо, не узнаем, пока не поймем, кто зашифровал. Предположить можно: это сделал, во-первых, профессионал-печатник, во-вторых, человек очень отважный, в-третьих… Стоп. Дальше помолчу. Пока.
— Доказательства? — гнул свою линию Женька.
— Сейчас будут. Посмотрите сами, — показал на газетку Круглов, — на четырех из двадцати девяти строк присутствуют слова, которых нет в оригинале. Здесь (он придвинул к ребятам распечатку) — школа, а там — уже очи. Вместо шемахи— на «лехиной» газете стоит закроются… А рядом, пониже — микроскопически воспроизводится тот же инициал. ККИ



Женька был обескуражен, даже потрясен.
— Шифровка? Чья? Кому? Зачем?


— Ну и? Что?
— Читай.
— «Ныне очи человека закроются…» — медленно разобрал Женька, скользя пальцем по странице и останавливая его около слов, где был обозначен загадочный инициал «Къ».

— Совершенно верно. Печатник заменил оригинальные буквы и вместо них залил новые. Перед нами, друзья, не что иное, как газета-близнец!
Все разом замолчали, будто боясь спугнуть мысль, которую надо поймать.

Главная картинка

Перед ребятами лежали два одинаковых листа. Только на одном не было инициалов, и размашистые подписи явно различались.
— Перед нами, друзья, не что иное, как газета-близнец!

— Ни финты себе раскладец! — выпало из Звонарева.
Он был искренне обескуражен дядиным известием и уже страшно жалел, что сам не догадался провести такое очевидное сравнение. А ведь первое, что бы сделал тот же Пусякин, его верный закадычный друг, — сравнил бы находку с подлинником. Леха ежедневно наматывал на катушку алгоритмы изысканий Степыча, а вот отработать их на практике не получалось: видимо, какой-то контакт в Лехиной сообразиловке недопаяли.

Повисла такая тишина, какая бывает на рассвете.
В следующее мгновение все возбужденно задвигались, обживая новое состояние.

«Ныне очи человека закроются…» — медленно разобрал Женька, скользя пальцем по странице и останавливая его около слов, где был 
обозначен загадочный инициал «Къ»




— Ни финты себе раскладец! — выпало из Звонарева.

Женька еле заметно покачивал головой и вопросительно поглядывал на Игоря. Леха ликовал: приключения продолжаются! Да еще как! Клоны, близнецы, двойники — это вам не белки летучие с перепонками вместо пропеллера!
— Все-таки я настаиваю: кто-то, используя бумагу той эпохи, а также хорошую печатную технику, проявил адское терпение и нашлепал все это.
— Доказательства? — спародировал его Звонарев и снял с пуза неутомимого скептика два катышка.
— Да запросто, — отмахнул его руку Женька. — Значит, первое: Леха притащил из кафе оригинал. Может такое быть? Может. Но вряд ли. Второе: перед нами подделка, фальсификация, текст напечатан на бумаге того времени. Чисто теоретически это возможно, но тоже вряд ли. Затраты, хлопоты, время-деньги и тэ дэ. Тогда третий вариант: подделку выполнили давно. Было переиздание, замаскированное под первое издание, — он и сам не понял, что сказал, но вылетевший неворобей уже сел на плетень разговора.
— С какой целью? — спросил Игорь.
— Именно, — подхватил Женька. — Надо искать мотив. Но что сбивает с толку — краска-то пачкается. Значит…


Не исключаю, что какой-нибудь местный Копперфильд наставил там зеркала, насоздавал в этой забегаловке спецэффектов

Бывает просто улыбка, а бывает улыбка-комментарий — именно такая светилась сейчас на лице Николая Николаевича.
— Слушайте! У меня уже голова вспухла. Я скоро окуклюсь! Давайте проголосуем, что все это было в 1713 году. Тем более, я свидетель! Живой! Я видел, как они печатали эти кракозяблики. Своими родными глазами! И я жалею об одном: когда эти махинаторы хотели меня за станок поставить, я заломался, — застонал Леха.
— Не верю! — завыл Женька, — не может такого быть! Просто не бывает!..

— Какой бы совершенной ни была современная техника, товарищ Станиславский, она никогда не воспроизведет те приемы воздействия на страницу, которые применялись в 1713 году, — пришел на выручку отцу Игорь. — Уж столько раз все объяснили, даже Лехин понял.
— С какого такого перепугу кому-то нужно воздействовать на эти самые страницы? — разозлился Женька. — Кстати, не исключаю, версия четыре, что какой-нибудь местный Копперфильд наставил там зеркала, насоздавал в этой забегаловке спецэффектов, в том числе про печать этой фиговины.
— Вот зануда!
— В таком случае, я, как и ваша драгоценная Статуя, отчаливаю в астрал. Там я больше пригожусь.
И, нервно схватив карандаш, Женька стал что-то чертить на обороте кем-то использованного листа. Все, наконец, успокоились и разошлись по углам.




Резерв иллюстраций




Главный Редактор, не выпуская листка из рук, бросился к компьютеру, рывком выдернул мышь из нижней части стола



НикНик и Леха





/proect/kp/027.htm