Глава 48. Русская азбука за китайской стеной {social} | ||||||
|
{comhistory} |
Мы оставили наших героев в тот самый момент, когда Ритка и Леха обнаружили себя не по разные стороны баррикады, как это всегда бывало, а по одну. Ритуля обронила: «Благодаря безграмотным реформам». Вован взвился, Вадик покрутил пальцем у виска, кто-то хмыкнул. А Звонарев, Звонарев: «То, что твой Петр грохнул нашу кириллицу, рявкнул Звонарев на Вовика, привело к необратимым последствиям». ККИ Да что за день такой сегодня! Вдруг, словно поддерживая общее смятение, заскрипела и с треском распахнулась форточка и веселой кривой дугой понесся по головам сквозняк. Никита с Даником рванули к заходившей ходуном двери; Вадик, уронив стул, потянулся к флагштоку, чтобы удержать его от крушения. Девчонки схватились за юбки и завопили: «Бумаги! Ловите бумаги!» |
{anketa}
![]() | ||
Рыжей молнией метнулся к редакторскому столу Леха. С другого угла кабинета туда же мчалась Ритуля. Круглов, которому передалось общее сумасшествие, лег плашмя на бумажную кипу, спасая ее от заноса в воздушную воронку. Рита быстро наклонилась, чтобы поднять выскользнувший из-под НикНика листок и почувствовала, что кто-то крепко тянет его в обратную сторону. Она подняла глаза и замерла: они со Звонаревым вцепились в один и тот же лист…
Что дальше? |
![]() Она подняла глаза и замерла: они со Звонаревым вцепились в один и тот же документ ККИ |
Все время, вплоть до взрыва форточки, он пытался запечатлеть на флипчарте нечто, похожее на Петра I. |
| |||
В этот момент Ритка и Леха, не опуская бумагу, выдвинулись и встали против перста, но старпом не увидел в этом ничего особенного. А зря. Прояви он бдительность, то заметил бы недобрый огонек, загоревшийся в четырех зеленых глазах. Почему недобрый? И это сейчас узнаете. — Давайте побыстрее определимся, по какому курсу двигаться. Не за «Р» же цепляться, ты меня прости, конечно, Носова, против тебя я лично ничего не имею, но нужна какая-нить реальная проблема, на которую твое «Р» мы потом, может, и подвесим. |
|||||
— Тогда что стоишь, Вадя, пиши, распорядился с дивана Едкий. 1702 год еще выходит рукописная газета. Печатные номера 1703-й. А в 1710-м эта газета была уже набрана гражданским шрифтом. Все, так сказать, этапы славного пути. Вован, найди фотографии «Ведомостей» разными шрифтами. За это и зацепимся. |
![]() Маша подошла к принтеру и приняла распечатку. Ей как художнику нужно было сказать свое слово | ||||
Любитель «поинтернетить» быстренько выудил «Ведомости»: <….> ККС |
|
|
ККИ
Тяпка у тебя в руках или |
— А что есть «прогресс», только без научных объяснений, а с точки зрения тебя? вдруг выбросила Ритка. И тебя, окликнула она Даника, который понуро сидел на диване и думал о чем-то своем («О Маринке печалится»). И вас! кинула она Никите с Вовкой. Все уже привыкли, что во время редакционных перепалок НикНик, как правило, молчал. Но каждый знал и понимал: капитан он все равно рядом. Просто у него привычка такая слушать и не вмешиваться. До поры, конечно, до времени. Иногда ребята сами требовали, чтобы сказал свое слово, но это не было словом мирового судьи, скорее, он помогал переводить сказанное на более понятный язык и попутно выделял какие-то мысли, которые прозвучали, но их не расслышали как надо. |
![]() Постепенно в редакции сложился такой порядок, при котором «спорить» не означало «ссориться»; иной раз споры доходили до вулканической температуры кипения… |
<…> Обычно взрослые обижаются, когда им возражают. Этим недостатком Круглов не страдал: с ним можно было спорить. Постепенно в редакции сложился такой порядок, при котором «спорить» не означало «ссориться»; иной раз споры доходили до вулканической температуры кипения, а потом спорщики вместе бежали домой, перекидываясь по дороге снежками или смешками. |
ККС |
— Николай Николаевич. Но ведь вы не хотите сказать, что прогресс это плохо? повернулся в сторону капитана старпом. |
— Не тип, а типа Петр I, подписал свой набросок Вадик. Кстати, по имени этого типа названа целая эпоха. | |||
— И что следует из твоей математики? спросил Вадик Леху. — Не аргументы, а детские взбрыки, хмыкнул Вадик. Во избежание лишней работы спешу предупредить, что это, он сложил ладони домиком, тупик. В Спецвыпуске такое не напишешь. Нас просто не поймут. Данчик, а ты, никак, переходишь на эволюционную позицию? |
|
Девчачий ряд во главе с Машей, синхронно склонив головы набок, внимал этому почти мужскому разговору и потряхивал челками. (Что-то в этом есть китайское, подумала Ритка). |
![]() Девчачий ряд во главе с Машей, синхронно склонив головы набок, внимал этому, почти мужскому, разговору и потряхивал челками |
|
Единственное, что смущало: Круглов как-то странно молчит. Почему-то не хочет прерывать этот базар. Устранился? Думает, эти оригинальные «мысли на полях» дадут материю для номера? Извините. Только народ смешить. Китайская стена из Носовой, Лехи, Даника и немного Круглова подвинулась: Рита отошла к окну. Она уже не пыталась просигналить: «Я тут. Обратите на меня внимание». Она уже не ждала развязки. На листке, который Звонарев, наконец, выпустил из рук, красовались красные овальчики, вроде тех, что она рисовала сама, но и они не привлекли ее внимания. Как одинокая капля по стеклу, по Ритке разливалась печаль. Так бывает, когда ты не в силах объяснить близким людям то, что постиг сам: нет у тебя подходящих слов, а все, что можешь сказать, не то. И ты молчишь, молчишь, отбиваешь пустые октавы, исполняешь музыку тишины… |
|
Ритка смотрела в окно, а за ее спиной поднялся такой ураган, что Вадик только успевал записывать фамилии «эволюционистов» и «реформистов». Нашлись и «непримкнувшие». |
![]() Единственное, что смущало: Круглов как-то странно молчит. Будто не хочет прерывать этот «базар» |
|
— Ладно. Порезвились хватит. Давайте все-таки попробуем какой-нибудь исторический эксклюзив найти. |
|
![]() Если бы Луна сменила свое движение и побежала вокруг Солнца, удивление было бы меньшим |
![]() типа Петр I |
![]() |