15 глава. Вся правда о Лиловом друзике

Хотя вторник не совещательный день, флагшток то и дело менял свое настроение, дверь хлопала, Бурундук качался. Почти вся сознательная часть «Полундры» (кроме Ритули и Звонарева) плюс несчастные «волонтеры», заловленные разъяренным Вадиком при выходе из раздевалки, были брошены на раскрас тиража — последний выпуск вышел на взлетную полосу. После этого номера редакционная артель, наконец, собиралась дружно перепрыгнуть в Спецвыпуск.

— Ты как, не передумала в «Полундре» работать? — и в знак приветствия Маня уцепила Маринку за синюю ленточку в петличке. — Мы тебя не утомили?
— Ой, только карман не оторви! Что ты, мне интересно! — живо отозвалась Марина. — В нашей школе завуч распределяла, кому что писать. А вы сами решаете?
— А нам Лиловый друзик помогает! — бросила Маша, выбирая достойное место для своей пухлой папки.
— Кто помогает? Я фамилию не расслышала, — спросила Марина, в который раз озадаченная непривычным сочетанием слов.

В прошлый раз они «открывали шлюзы», а теперь какой-то Друзик замаячил.
— Пошли, познакомлю! Заодно проведу экскурсию.
Увидев, что Машка ведет новенькую к стенду, «красильщики» побросали карандаши: начинался обычный ознакомительный спектакль, и пропустить представление никто не хотел.

{anketa}

Иллюстрации: Валентина Шматова, 10 кл., Новосибирск, Горностай

В роли редакции «Полундры» выступает редакция газеты «Горностай»

— Вот тут у нас флагшток, — начала экскурсию Маня. — По нему мы определяем — шторм сегодня в редакции или штиль…
— А вот тут у нас Многоуважаемый стенд — по нему мы определяем водоизмещение номера, — не удержался и весело передразнил Машку старпом, — больно уж значительный вид напустила она на себя.
— А вот тут у нас Вадик Дубровский, — без приглашения встрял Едкий. — Почетная и заслуженная фок-мачта на нашем корабле.
— Данечка Едкий! Ты гика-шкот на акростоль-то не клади, — ласково предупредил старпом. — Я ведь выведу тебя на чистую палубу, — и расплылся в улыбке, подмигнув новенькой так, будто чего-то не договорил.

Та теребила свою ленточку и, как показалось Данику, смущалась. («Сколько у нее этих ленточек?» — подумал Даник, нащупывая в кармане ту, которую Марина потеряла на прошлом заседании редакции.) Этого смущения от нее и ждали. Сейчас она должна встряхнуть своей любимой челкой и спросить, что такое гика-шкот и акростоль, не говоря уже о фок-мачте. Но девочка не повелась на засаду и только поинтересовалась:

— А этот, с кем знакомиться, он кто?
— О! — Даник даже присвистнул. — Это наш пыточный резервист.
— Ага. Как чиркнет по ватерлинии, не оклемаешься, — подкинул Дубровский, который после удачного залова волонтеров у раздевалки просто излучал доброту. И прибавил, уже специально для Марины, — Он тех, кто пришел подвизаться юнгой, испытывает.

— Ну, и что за испытание? — немного замешкалась новенькая.
— Вообще-то, оно уже идет, — прошептал Никита, вздохнул, сгреб тетрадки в портфель (все равно не дадут сосредоточиться) и уткнулся в «Великую книгу афоризмов», которую тут же, не вставая с места, вытянул из Бурундука.
Ему показалось на какую-то минуту, что эта Марина сама кое-кого испытывает (по крайней мере, этот «кое-кто» при ее появлении уже пару раз терял свою едкость).

ККИ

— Сначала долго-долго вынашивается идея, — Маша дождалась, пока эти балаболы наговорятся, и снова приняла вахту. — Обычно начинаем отсюда, — девочка кивнула на место с официальным заголовком «Издательский план».
Марина пробежала глазами список тем.
— А кто это писал?
— Да кто угодно. Как в голове у кого-то всплывет что-нибудь ценное, — человек подходит, чирикает на листочке, прикрепляет сюда. Видишь, почерки разные. Потом это все висит. Одобряющие ставят плюсики. Вот, Данька могильный крестик нарисовал. Это значит — «против». А вот императрицы наши Екатерины, Первая и Вторая, — Маша оглянулась на Катенек, — они обычно воздушные шарики рисуют: вдохновились, значит. Вообще-то, достаточно всего лишь присандалить якорек — заякорила тебя тема, то есть.
— А если не нравится — тоже что-то надо рисовать?
— Необязательно, — поднял голову Никита, — по количеству якорей догадаемся! А почему бакены не ставим? — как бы невзначай обернулся он к Вадику.

— Они дислокацию путают, — авторитетно разъяснил старпом.
Но новенькая совершенно не удивилась этим словам (и приняла их так, будто разговор шел не о бакенах, а, например, о бакенбардах).
— Можно рыбку нарисовать — «проплываешь мимо», — улыбнулась она Вадику. — Ну и где же ваш пыточный резервист?
— Ща будет. Но к нему подход нужен. К нему такой подход: столбишь тему и нырком — во-он туда, — ткнул Никита пальцем под стенд и снова погрузился в афоризмы.

— А я тут для Спецвыпуска кое-что изобразила, — с видом скромницы промолвила Маня

Марина только сейчас обратила внимание, что в самом низу Многоуважаемого пришпандорена какая-то страшная замызганная коробка жуткого кислотного цвета с выдвижными ящиками по бокам и одним посередине.
— Позвольте представить — вот он, реквизист Друзик. Наше ноу-хау. Если хочешь, чтобы твоя тема прижилась, пишешь ее на малепусенькой бумажульке и кладешь в белый ящик. Вот сюда.
— И что будет?
— Она там пропарится, просолится, Друзик ее переварит и вынесет приговор.
— Короче, пиши, — окончательно сменил Машенцию на ее посту Старостин. — Только никому не показывай.
— Что не показывать? — не сообразила Марина.
— Тему! Даник, что стоишь акростолем, обеспечь нам экономный кусок бумаги.
Едкий Даник, уже трижды безуспешно пытающийся потретировать новенькую, подошел к шкафу, поклонился ему в пол и произнес:
— Бурундучок, дай клочок!

Он вынул из шкафа задрипанный листок в клеточку, «любезно» оторвал край, разгладил и протянул Вове, а тот незамедлительно передал Марине.

Новенькая оглядела ребят: никто не смеялся. Девочка сделала вывод, что это одна из фишек «полундровцев».
— Только формулируй очень точно, — наставительно подсказала Маша. — Иначе он запутается.
— Что, прямо так, от балды писать? — уточнила Марина.

Даник просверлил ее взглядом и на редкость сдержанно ответил:
— Да нет, конечно. Надо что-нибудь великое придумать. Иначе Друзик не допустит тебя в свои запределы.
Даник любил этот фокус с ящиками и снова не стал подтрунивать над новенькой, хотя его прямо распирало. Ему нравилось поддевать эту девчонку, язычок которой не уступал его собственному. (Или она сама ему нравилась? Ну уж нет. Этого он не допустит!)

Марина призадумалась.
— Не боись, никто не прочтет. Зато будешь блистать в свете прожекторов, — благосклонно посоветовал Едкий.
Мятущийся Даник не узнавал сам себя: «блистать в свете прожекторов» — что за бред! И это все, на что способен Мистер Вреднюга?
— И каботаж освоишь, — как бы между прочим заметил Вован, не потерявший еще надежду удивить эту непростую девчонку заковыристым морским словечком.

Марина отвернулась, быстро написала на бумажке «Море» и бойко отрапортовала:
— К каботажу готова!
Ребята переглянулись. «Даже не перепутала каботаж с саботажем».

«Один — ноль в пользу поэтессы», — молча сглотнул еще один недолет Даня.
— Так, теперь сворачивай — и в ящик. Вот, правильно, сюда. Готово? Переходи к лиловому краю. Суй в дырку лапу, нет, сначала отвернись, да, так. Бери оттуда, что попадет в руку, — подсказывал Вовик: он важно восседал в любимой позе, опершись на ручки своего хромого кресла «трехколесника», и деловым шмыгом давал бесценные указания. — Сейчас Друзик покумекает и скажет, как жить дальше. Он у нас мудрый.

Марина выудила из коробки накаляканную безумным почерком записку. Развернула, пробежала глазами и засмеялась. Вовик опасно качнулся на стуле:
— Давай вслух!

— «Дай в рог Данику, и вдохновение обеспечено», — прочла Марина.

Новенькая оглядела ребят: никто не смеялся

— Найду автора — поцелую! — захлопала в ладоши Маша.
— Автора расцеловать можешь прямо сейчас! — Вадик привстал с дивана и подставил девочке щеку, ткнув пальцем. Та кокетливо отвернулась:
— Я лучше Никиту поцелую!
— Вот так всегда: все лучшее — детям! — шутливо огорчился Вадим и добавил, заметив, как зарделся, завертел головой, сопротивляясь, Маленко:
— Не дрейфь, матрос!

Машка чмокнула уворачивающегося пацана где-то около уха. Тот вытерся ладошкой, исписанной шпорами, и оставил на лице синие полоски:
— Конечно. Кому — Данику в лоб, кому — Малю целовать,
а кому — новые афоризмы клеить, — и с деланным недовольством поплелся в угол: раскладывать на столе бумажные полоски, ножницы и прочую канцелярию. Он уже тайно готовился к Спецвыпуску.

— Так что с запиской? — напомнила Марина. «Экономный кусок» с пожеланием все еще лежал у нее на ладони.
— Выполнять и вдохновляться! Ну, давай! — подзадоривал новенькую Вовка. …

За спиной у старпома торжественно притихли «принудительные художники». Они побросали кисти и краски и переквалифицировались в зрителей. Одна девочка (по фамилии Маркелова) изредка похихикивала, но не очень громко, ибо опасалась гнева Вадика.

Ну, показывай, что править!

Марина неуверенно посмотрела на Даника.
— Смиренно складываю лапки и ожидаю участи своей, — с неожиданной покорностью склонил голову Даниил — точь-в-точь долговязый идальго перед недостижимой Дульсинеей. — Раз Друзик требует крови, — готов подчиниться!
— И где у тебя тут рог?
— Да, а где у тебя рог, Едкий? Ну-ка признавайся! — крутилась рядом Машка.

Даник поднял глаза и столкнулся взглядом с новенькой.
— Страшно? — склонив голову чуть наискосок (из-за челки, постоянно падающей на глаза), спросила она.
— А ты как думаешь?
— А я вот думаю: зачем гика-шкот на акростоль-то класть? Разве что из эстетических соображений… — очень тихо, так что обратил внимание на эти слова только Даня, обронила новенькая.

…Он даже не успел удивиться. Странно, но Даник ощутил летучее волнение, будто это он — юнга и салага, а девочка, которая смотрит на него весело из-под челки, чуть наклонив голову, сама посвящает его в матросы, точнее — в новое состояние души. Между ними вдруг пробежала искра, и Даньке показалось, что воздух даже посвежел, как после молнии в грозу, и задышалось как-то особенно легко.

— Ты единорог? — наконец, Марина дотронулась до его лба. И обожгла Даника холодной ладонью, почему-то показавшейся ему горячей. В другой ситуации Едкий обязательно состроил бы физию, скосив глаза к переносице, зафырчал и затопотал, изображая фантастическую зверюгу, и все в редакции веселились бы до упаду, называя Даньку приколистом, и одобрительно хлопали по плечу… Но сейчас он не мигая смотрел прямо в глаза почти незнакомой девочке и изо всех сил пытался не показать, что с ним происходит (еще немного, и он действительно сложит перед ней лапки). Для конспирации он все же скосил глаза к носу и сразу задрал их к пальчику, уткнувшемуся в его лоб чуть повыше бровей.

— Единороги — это такие лошади. Красивые, между прочим, — Даниил попытался вернуть себе драгоценную отрешенность и отвел Маринину руку от лица.
— Я знаю, — еле слышно сказала она и еще раз обожгла Даника (получалось, что он Единорог, единороги красивые, значит, и он красивый, а она с этим соглашалась).

Удивительно, — еще раз подумал он, — рука у нее действительно прохладная. Но ведь было же, было оно, обжигающее ощущение? И судя по жару, из которого была сделана ее совершенно холодная рука, можно было заключить, что именно при соприкосновении с ним она так горячеет. И становится в сотни раз жарче, чем любое известное вещество из таблицы Менделеева при соприкосновении с другим веществом.

Никто не заметил этого внезапного температурного сбоя, который произошел в Дане и который он пытался как можно скорее вышвырнуть из себя.
«Сначала вода, потом кислота… — всплыл вдруг сегодняшний урок химии, — иначе случится большая беда». Химичка рассказывала, что лить воду в концентрированную кислоту ни в коем случае нельзя — начинается экзотермическая реакция, то есть выделяется так много энергии, что кислота может выплеснуться, а пробирка — лопнуть.
Так вот откуда тепло! Это кислотность его острот оказалась разбавленной водным спокойствием Марины. Не зря же она носит такое имя. Морская.

Вывод напрашивался такой: химический элемент «Даник» при соприкосновении с химическим веществом «Марина» дает реакцию. Это очевидно, это бесспорно, и с этим что-то надо делать.

Самое странное, что едчайшие замечания Едкого почему-то не действовали на эту удивительную девчонку (а вот на него очень даже действовало ее равнодушие). Едва пошевелив пальчиком, она растревожила что-то, до сей поры упрятанное Данькой от посторонних глаз. «Да так и втюриться недолго», — с ужасом подумал наш единорог. Усилием воли он приказал себе романтические мысли свернуть, неуместные аналогии — прекратить. И чтоб никаких тут больше химических реакций — «иначе случится большая беда»!

«Полундровцы» терпеливо ждали продолжения. Даже Вадик ослабил «свирепый контроль» над заловленными волонтерами, но те, несмотря на паузу, усердно скрипели карандашами. Только Никита задумчиво мигал фонариком, выуженным неизвестно зачем из недр рюкзака, и листал «Великую книгу афоризмов». Отчеркнул фразу ногтем и положил альбом перед Вовкой.

— Как ты думаешь, НикНик это читал? «Для воспитания юных умов полезнее всего бесполезное».
— Мы же договорились только свои афоризмы вставлять!
Без передёра у классиков, — с неохотой отозвался Вовка: сцена «Едкий + поэтесса» привлекала его сейчас гораздо больше, чем бессмертные изречения.

— Ну да. Вот я и спрашиваю. Может, погуглишь, чья?
Легким прикосновением пальцев Никита двигал выложенные перед ним полоски, выбирая ту, которая первой займет сегодня законное место в «Великой книге». Но Вовка, обычно безотказный, только отмахнулся: «Давай потом!» — на авансцене уже разыгрывалось новое действие.

— Теперь, Маришечка, твоя очередь кидать испытание. Взамен полученного. Пиши! — Вадим протянул Марине новый клочок.
— Что писать?
— Ты же тему родила? Едкому в рог дала? Теперь делись — извлекай из своей головы ЦэУ для будущих поколений. Совет какой-нибудь. Так обеспечивается круговорот испытаний в природе.
— Ты должна в полной мере освоить механику действия нашего Друзика. Без него — никуда.

Марина, кажется, начала понимать суть «испытания». Сначала ее хотели запугать «страшными словами», потом потребовали «тему» (хотя какое это испытание, тем более, то, что она придумала, пока еще никто не видел); дальше предложили получить «приговор» («фантик» ей попался явно удачный — этот Даник интересный, кажется, человек), и теперь круг завершался совсем уж благостной процедурой: у нее просили совета.

«Хорошие они ребята, — подумала Марина, — и задания у них веселые, добрые даже. — Тут она вспомнила про Даника-Единорога и улыбнулась. — Просто день Нептуна какой-то. Только голову малярной кистью не намыливают».

Пауза затянулась. Команда «Полундры» терпеливо наблюдала за новенькой. Первому ждать надоело Вовке.
— Ты это, совет-то кинь, — показал он носом направление к Друзику.
— Я думаю, как начать.
— Можно так: «Дорогой незнакомый друг Даня», — подсказал Даниил. Нет, эта девчонка с внимательными глазами… она особенная. И ерничать рядом с ней почему-то совсем не получается. Да и не хочется, если честно.

«Дорогой незнакомый друг, — и в самом деле написала Марина, отвернувшись ото всех и немного поразмыслив. — Вспомни о том, что рождает в тебе абсолютно детский, смешанный с грустью восторг. Пиши то, о чем знаешь. Люби то, о чем пишешь», — девочка перечитала послание и решительно подписалась: «Марина Анискевич, 9 „А”».
Скрученный листок упал в коробку.

Демонстрация этого аттракциона и фокуса, — а со временем все люди «Полундры» стали специалистами в этой области, — непременно проводилась для каждого новичка. «Проводники» вкладывали в нее всю душу. А если б даже и не вкладывали! Все равно успех представления был неизбежен.

Как на флоте салаг испытывают заданиями типа «заточить напильником лопасти якоря» или «продуть макароны на обед», так и в «Полундре» (морское название все-таки обязывает) газетные «матросы первой волны» испытывали салажат «морским языком» и Лиловым друзиком.

В чем фокус, спросите вы? Где аттракцион и испытания?
А просто понаблюдайте, как непосвященный в премудрости местного обихода неофит бежит исполнять поручения старпома. Качает его от мелкой волны или гонит как утлую фелугу от рифа к рифу, злится, бедняга, обижается или смеется; самостоятельно прокладывает курс или просит пощады — и сразу будет ясно: кого задуло в «Полундру» попутным ветром, сможет ли он войти в число посвященных.

Кстати, когда уж воистину разворачивается настоящий спектакль, — это когда сам новичок ни бум-бум без переводчика с морского (Старостина добрые переводчики в свое время загнали как сивку за крутые горки). Но особенным шиком считалось, если крестник был способен на ответный удар (как это было с Едким).

Ребята наблюдали за новенькой и не замечали, что она наблюдает за ними.
— Ну, тебе понравилось? Понравилось? — оживленно расспрашивала Марину Маша.
— Ну да, понравилось. Весело. И слова родные, морские. Как дома.
— Погодите, еще же не все! — закричал Вовка. — Видишь третий ящик? — и он ткнул пальцем в яркий торец.
— «ЛД», — прочла Марина. — Разве это что-то новенькое?
— Это главная часть Лилового друзика… А по-правдашнему — «Лист достижений». Как только ты свою тему сделаешь, так сюда накатаешь типа отчета потомкам.

— Граждане, — вдруг в нетерпении перебила Вовку Марина. — Что означает, в конце концов, этот ваш Друзик? Я такого слова раньше и не слышала никогда, — она обвела глазами ребят.
— Эх ты, жизни не нюхала! — Вовчик вскочил с насиженного места и юрким чертиком запрыгал перед новенькой, азартно размахивая руками. — Это ж каждый карась знает: Друзиком по рынде и на абордаж! — Марина качнула головой: абракадабра какая-то. — А если цунами по курсу или еще какая цусима? Снасти налево, ласты направо?

Вовка вещал так самозабвенно, а ребята, едва сдерживая улыбки, переглядывались так мимолетно, что Марина, стоя посреди всего этого действа, сперва растерялась, но, услышав про «ласты направо», вдруг все поняла.
— Правая — греби, левая — табань… — разоблаченный «знаток» еще посопротивлялся, однако видно было — запас морских терминов «внутри него» почти иссяк. Теперь зашумели все.

— Мариночка, это означает, что ты теперь наша, — подытожил Николай Николаевич, приглаживая усы. Он только что вернулся от Веры Кирилловны, услышал аплодисменты и крики «Ура!» и понял: посвящение Марины в редколлегию «Полундры» успешно состоялось. — Все просто. Этот ящик достался нам в наследство вместе с Многоуважаемым стендом. И «ЛД» на нем означало всего лишь «Листы достижений» — вот сюда пионеры складывали отчеты своих отрядов об успехах…

— Но кое-кто, — Маша повернулась к Дане и изобразила «наимилейшую» улыбку из своего улыбчатого арсенала, — однажды расшифровал это невинное сокращение по-своему. Представь, приходит к нам Титаник. Смотрит на коробку и спрашивает: «Дети, а что это за «ЛД»? Ну, и этот находчивый товарищ, решив показать свою редкую осведомленность, ни с того ни с сего брякает: «Это наш Лиловый друзик». Так и пошло…
— Ну а Друзик-то, все-таки, откуда? — спросила Марина лично у Даника.
— А не знает никто. Друзик, и все, — сказал Даник, хлопнув себя по коленке. И все с ним согласились.