Доброе утро явно было не в духе. Небо затянули тучи. Асфальт, казалось, вот-вот превратится в одно кривое зеркало от непрерывного дождя. Вдобавок— вместо положенных 8:30 «пунктуальный» автобус причалил к остановке на три минуты раньше, словно подтрунивая над нашим героем.

А вот, собственно, и он: несется к остановке, перепрыгивая через лужи и поочередно «чуть не роняя» то зонтик, то портфель.
Браво! В последний момент он все же успевает вскочить на подножку и подмигнуть заспанному понедельнику: «Не все так плохо, дружище!»

Кстати, знакомьтесь: Круглов Николай Николаевич, в данный момент он (в преотличнейшем настроении) спешит в школу. Да-да, не удивляйтесь: хотя наш и герой главный редактор, работает он не в какой-то там крупной и известной редакции, а в обычной школе. И именно с маленькой газеты «Полундра» начнется наша большая история…

Господин главный редактор — из тех колоритных личностей, которые запоминаются сразу и навсегда. Небольшого роста, полноватый, с круглым добрым лицом и великолепными пышными усами. У него даже имеется специальная расчесочка, которой он пользуется в моменты крайнего волнения, а поскольку перед нами человек чрезвычайно волнительный и усердный, усы у него всегда блестят от бесконечного расчесывания.
Когда он улыбается, — а улыбается он часто и искренне, — вокруг глаз появляется множество маленьких морщинок. Глаза его, насыщенного кофейного цвета, под стать характеру — теплому и доброму. Даже фамилия излучает тепло и доброту — Круглов. Однако по фамилии его редко кто называет. Для ребят он Николай Николаевич (НикНикыч, Капитан или дядь Коля), а для нас с вами — главный герой, который уже почти пришел в школу.
Ни он, ни другие участники происшествия пока понятия не имеют, что преподнесет им сегодняшний понедельник…

Николай Николаевич нырнул в вестибюль, и школьный океан обволок его, завертел косяками диких пятиклассников, оглушил птичьим гомоном мелкотни, вынес к местам обитания «крупной рыбы» из одиннадцатого.
Шум этого океана сводит с ума любого, кто попадает сюда случайно.
Здесь другие звуки. Словно усиленные крашеными стенами похожих на подводные гроты и пещеры коридоров, они приближаются, отдаляются, сливаются в неразличимый гул, накатывают топотом ног, стуком каблучков, криками и хлопками, отступают тихим плеском. И затихают. Но ненадолго. (Убрать?)
Звонок! И вот уже под ногами снуют шустрые мальки из началки; со скоростью акул средней зубастости ловко маневрируют шестиклахи; неторопливо, но уверенно проплывают по коридорам-переходам тунцы-старшеклассники. Они всегда держатся особняком, словно косяк рыб уходит от рыбацких тралов, а те загоняют их все дальше и дальше. В пучину взрослой жизни…

Николай Николаевич даже ус приподнял от оригинальной, как ему казалось, картины школьного подводного царства, которую ярко нарисовало воображение. Но тут, как назло, прорезался внутренний голос № 2 и сразу же остудил пиитический жар голоса № 1: «Что, Круглов? Опять штампами мыслишь? Школа — океан, жизнь бурлит, стайки, рыбешки… Так и до теории „школа-аквариум” докатиться недолго! Объясни тогда, как в это подводное царство проник Маугли, что болтается на решетке школьной раздевалки? Или вон тот ленивец, — еле плетется, а за ним по вестибюлю волочатся портфель, мешок со сменкой и шарф с кисточкой? Эх, Круглов…».
Ус на мгновение задержался в вопросительном положении и довольно быстро опустился, согласившись с компетентным мнением внутреннего голоса № 2. И уже практически вприпрыжку, размахивая портфелем и перекидывая его из руки в руку, НикНикыч стал пробираться по «школьным джунглям», которые удивляли, манили загадочностью, испытывали на прочность. Убрать то, что серым?

…Великая школьная Книга перемен, круговорот детей в природе, портфелей в воздухе, звонков в пространстве. Все меняется каждую минуту, появляется ниоткуда и исчезает в никуда.
Но все эти изменения — лишь свидетельства постоянства.
Вот, к примеру, НикНикыч. Рулит себе по школьному коридору и отлично знает: сейчас из кабинета биологии выскочит великий дизайнер Машка, а за ней неизменно подтянется Даник, прозванный Едким за шершавый не по годам язык.
Увидев обступивших Круглова детей, лениво сойдет с подоконника повелитель компьютерных метаморфоз и известный в школе изобретатель Степа Пусякин с какой-нибудь штуковиной в руке (типа пульта управления звонками). К ним присоединится Вадик Дубровский, 11 класс, первый «зам», старший «пом» капитана Круглова.


Нажми на ракету

Кстати, легкий на помине старпом уже заносит над потоком руку — жест, понятный лишь посвященным, означает: «Сегодня заседаем».
Отвечая ему кодовым приветствием, НикНикыч уже не в первый раз подумал, что понедельник все-таки не лучший день для заседаний.

— Здрась! Здрась! — летит со всех сторон.
— Николай Николаевич, вы на КВНе будете?
— Буду.
— А вы за какую команду болеете?
— За Камбалова.
— А мы — за Честнова.
— Николай… ой, пусти! Ни… пусти! …кола …ич!
— Сева, да я слышу, слышу. Что случилось?
— Ничего! Поздороваться хотел!
— Николай Николаевич, Пусякин заболел!
— Что с ним?
— Переохладился!
— Температура?
— Грипп!
— Вот беда…
Николай Николаевич замедлил шаг, что чуть не привело к кораблекрушению отдельно взятый кубрик, но тут же, ловко лавируя, привычными галсами продолжил путь. Великая школьная Книга перемен открывала свою новую страницу…

— Море для меня… — девочка запнулась в поисках подходящего определения, — как яичница.
— Яичница? Ну ты даешь! — хохотнула Маша.
— Ну, ты захотела яичницу, пошла на кухню, пожарила и съела. Так и море: захотела увидеть, села в автобус и через полчаса — вот оно.
— Где яичница? — неожиданно выросла между девочками рыжая голова. — Я люблю в четыре глаза!
— Леш, стой! — обрадовался Николай Николаевич. — Папа-то когда возвращается?
— Скоро, или недели через две! — и Лехин вихор понесся к лестнице. Его отец, капитан дальнего плавания, был личным другом Круглова и по совместительству — мужем его сестры. Иными словами, ушастый приходился НикНику племянником.
— А творчество тебя интересует? — расспрашивал главный редактор Марину, увлекая ее и Машку за собой.
Новенькая кивнула и снова покраснела, но в общей круговерти этого никто не заметил. Маша, которая всегда заводила дружбу с новичками (правда, не всегда это заканчивалось идиллией), пыталась пробиться поближе к Круглову и при этом не потерять из виду новую подружку.

ККИ 

— Николай Николаевич! Она стихи пишет!
— Не надо! — тихо попросила Марина, но было поздно: рядом уже вырос Даник — цветочек с ядовитой почвы. Направив сардонический взгляд на незнакомую девчонку с длинной челкой, он куснул большое яблоко и «галантно» поинтересовался:
— Стихи, значит? А что так? Несчастная любовь?
— Исчезни! — выступила вперед Машка. — Тебя сюда не звали!
Едкий Даник погрозил новенькой пальцем.
— Это как понимать? — девочка, похоже, перестала смущаться, и в глазах ее мелькнул дерзкий огонек.
— Наш Даниил, — уточнил Круглов, — большой любитель поэтических баталий. Так что это не угроза, а намек на сотрудничество. Правда, Даня?
— Тип того, — согласился Даня, ничуть не сконфузившись.
— Вот только не надо делать хорошую мину при плохой игре, ясно? И воображать себя оружием массового поражения, — Маша постаралась вложить в свои слова всю язвительную иронию, на которую была способна.
— Ладно, буду делать плохую мину при хорошей игре, — благосклонно уступил Даниил, продолжая жевать яблоко.

Стычка развеселила всех, кроме новенькой. По этой невеселости Круглов понял: у нее назревает первая проблема в виде Даникова языка.
— Ты в каком классе? — спросил девочку Николай Николаевич.
— В 9-м.
Даня тоже учился в 9-м.
— «А»? «Б»?
— «А».
9 «А» — все это хорошо знали — самый трудный класс в школе, там обитает целая компания «неуправляемых» под предводительством Вободаева. Грустную девочку, любящую море, ожидало малоприятное знакомство.

Вокруг кольцом стеклись ребята, шумно переговаривающиеся между собой. По лицу главного редактора, по тому, как он поглядывал в ее сторону, обращаясь то к одному, то к другому собеседнику, Марина почувствовала: его что-то обеспокоило. И это беспокойство каким-то образом касается лично ее.

Круглов, улучив момент, увлек Даню в сторону.
— Даниил, не шторми. Дай девочке оглядеться.
— А я что? Я ничего!
— Видишь, Маша ляпнула про стихи и сама пожалела. Давай так: на эту тему в классе ни слова. Молчи как рыба.
— Пила, — не удержался от шутки Даниил.

Голоса постепенно затихали, хлопали двери, ребята расходились по кабинетам. Только возле Круглова продолжали роиться дети «Полундры».
— А почему ваша газета так странно называется? — осмелев, спросила новенькая.
Нажми на корабль


— Дело было так… — начал Круглов, но тут к ним подкатил кто-то ушастый, и Главный Редактор развел руками, мол, извини, не сейчас.
— Познакомься, Марина. Это Леша Звонарев, наш спецкор и ведущий рубрики «Спасатель», — представил Николай Николаевич Леху. — Леша, а это Марина.
— Новенькая? Из 9 «А»?
Девочка кивнула.
— О-о-о. Сочувствую! — закачался Звонарев.
— Ты помнишь, с тебя информация, как защитить себя от гриппа? — перевел стрелку с 9 «А» Николай Николаевич.
— Ну, опять! Что я, врач, что ли?
— Ты — ведущий рубрики «Спасатель»! Вот и спасай!

— Это уже похоже на шантаж, — до кончиков рыжих волос покраснел Звонарев. — Мне, когда эту рубрику всучили, намекали на опасности, а не на профилактику соплей. Дайте нормальное задание, и я себя покажу!
— Лехин, а спаси меня! — завопил кто-то сзади. Звонарев, держа за спиной фигу, перестроился к Круглову боком.
— Журналист должен уметь все. С мировых сенсаций никто не начинает. Спасатель — это не тот, кто каждый день всех спасает, а тот, кто всегда готов прийти на помощь. В любой момент, понимаешь?
— Значит, про сопли писать?
— От насморка морская соль хорошо помогает, — вмешалась Марина. — У меня мама врач, но лечит меня без таблеток…
— Вот тебе и материал небанальный. Не хочешь к Марине в гости зайти, с мамой познакомиться? — подкинул идею Круглов и двинулся к лестнице.

Леха еще сильнее раскраснелся и, как показалось новенькой, даже больше порыжел. Николай Николаевич обернулся на первой ступеньке и серьезно добавил:
— Обещаю, что первым, кого я позову, когда понадобится помощь, будешь ты.
— Да, только этот момент никогда не наступит! Никогда!
— Кто знает? — задумчиво ответил Круглов.
Если бы Николай Николаевич знал, как он окажется прав!