Перепишите описание погоды в этом эпизоде. Попробуйте описать дурную погоду задорно, изобразите дождь и ветер как вестников приключений, пользуясь «морскими» метафорами. И дайте понять, что своим веселым характером Круглов «завел» утро.
Нагнетите прединтригу.
Прочитайте эпизоды 4 и 5. Напишите цикл стихотворений «Море как яичница», придумайте еще несколько хокку Левашова. Напишите еще несколько встреч с Титаником для др. глав
Доброе утро было явно не в духе. Небо затянули тучи; асфальт, казалось, вот-вот взбухнет от противного дождя; на самых удобных участках дорога превратилась в одно сплошное «кривое» зеркало, отражающее помехи в трансляциях из небесной канцелярии. И вдобавок — вместо положенных 7:30 «пунктуальный» автобус в очередной раз подкатил на три минуты раньше, словно насмехаясь над нашим героем.
А вот, собственно, и он: несется вдогонку за равнодушной машиной, перепрыгивая через лужи, поочередно роняя то зонтик, то портфель, то перчатку и ловко подхватывая их на лету. Браво! В последний момент он, конечно же, успевает влететь в заднюю дверь автобуса, подмигивая заспанному утру: «не все так плохо, дружище»!
Кстати, знакомьтесь: его зовут Господин Главный Редактор, и в данный момент он едет на службу — в школу. Пожалуйста, не удивляйтесь. Он действительно работает редактором, и не где-то, а именно в школе. Вы, конечно, в курсе, что редкая школа сегодня обходится без выпуска собственной газеты или журнала, и в каждом серьезном учебном заведении имеется свое средство массовой информации, своя пятая власть, способная влиять на жизнь детей и взрослых не меньше, чем влияет Луна на морские приливы и отливы.
Именно с маленькой школьной газеты «Полундра» и начнется большая история нашего героя. А пока он спешит на работу и еще не знает, что это утро круто повернет его жизнь.
Главный Редактор — из тех колоритных личностей, которые запоминаются сразу и навсегда. Небольшого роста, полноватый, с круглым добрым лицом и великолепными пышными усами — предметом его особой гордости. У него имеется даже специальная расчесочка для усов, которой он почему-то пользуется только в моменты крайнего волнения, а поскольку Главный Редактор — человек чрезвычайно эмоциональный и усердный, то усы у него всегда блестят от частого расчесывания.
Когда наш герой улыбается, вокруг глаз появляется множество маленьких морщинок, — а все потому, что улыбается он часто и искренне. Глаза его насыщенного кофейного цвета, под стать характеру — теплому и доброму. Даже фамилия излучает тепло и доброту — Круглов. Однако по фамилии его редко кто называет. Для коллег он Главный, для ребят — Николай Николаевич, или, когда его нет рядом, — «дядь Коль» и НикНик, для друзей — Коляныч, а для нас с вами — главный герой, который уже почти пришел в школу.
Николай Николаевич нырнул в вестибюль, и школьный океан обволок его собою, оглушил гомоном птичьего базара мелкотни, завертел косяками диких пятиклассников, вынес к местам обитания «крупной рыбы» из одиннадцатого. У всех, кто задерживается в школе надолго (не на шесть уроков, а на годы), как будто вырастают специальные жабры, которыми безошибочно улавливаются витающие в этих глубинах печали и надежды, горькое горе и безудержная радость (в школе все всегда бывает «по полной», поэтому «горькое горе» и «безудержная радость» — очень точные характеристики).
Здесь другие звуки: словно усиленные крашеными стенами похожих на подводные гроты и пещеры коридоров, — они приближаются, отдаляются, сливаются в неразличимый гул, накатывают топотом ног, стуком каблучков, криками и хлопками, отступают тихим плеском и // здесь нужно придумать что-то, что говорит о том, как перемена уходит в урок; о специфической тишине со звуками с урока //
Звонок! И вот опять под ногами снуют шустрые «мальки из началки», со скоростью акул средней зубастости маневрируют шестиклахи. Неторопливо, но уверенно проплывают по коридорам-переходам тунцы-старшеклассники. Они всегда держатся особняком, словно косяк рыб, спасающихся от рыбацких тралов, а те загоняют их все дальше и дальше… В пучину взрослой жизни.
Круглов специально выбирал себе путь «через всю школу», хотя мог бы подняться по боковой лестнице, которая в это время была пуста. Ему нравился этот гвалт и щебет, это смешение лиц, рук, портфелей, чёлок, глаз. Разноцветье, разноголосье…
В очередной раз он подумал, что попал в свою стихию. Даже ус приподнял от оригинальной, как ему казалось, картины школьного подводного царства, которую так ярко нарисовало воображение. Но тут как назло прорезался внутренний голос № 2 и быстренько остудил этот пиитический жар: «Что, Круглов? Опять штампами мыслишь? „Школа — океан”, „жизнь бурлит”, «стайки и мелкие рыбешки»… Так и до теории „школа-аквариум” докатишься! Объясни тогда, как в твое подводное Эльдорадо проник этот Маугли, висящий на решетке школьной раздевалки? Или вон тот ленивец, который сам еле плетется, а за ним по вестибюлю волочатся портфель, мешок со сменкой и шарф с кисточкой? Эх, Круглов…». Ус Круглова на мгновение задержался в вопросительном положении и довольно быстро опустился, согласившись с компетентным мнением второго внутреннего голоса. И уже практически вприпрыжку, размахивая портфелем и перекидывая его из руки в руку, НикНикыч стал пробираться по «школьным джунглям», которые удивляли, манили загадочностью, испытывали на прочность.
Схватив пальто и зонтик, герой рванул на остановку
Доработка эпизода на МБИ {#11/4/3113}
Эпизод 4.Круглов идет по школе
— Здрась! Здрась! — летело со всех сторон. — Николай Николаевич, вы будете завтра на КВН? — Буду. — А за какую команду болеете? — За Камбалова. — А мы — за Честнова. Николай Николаевич согласно кивнул в ответ и, ловко лавируя, привычными галсами пошел по коридору. Хотя наш герой и не был учителем, в школе его знали все. И не только потому, что раз в неделю он как представитель администрации дежурил у входа, наблюдая за порядком. Главной причиной известности было то, что газета «Полундра» и ее предводитель как-то незаметно стали само собой разумеющейся частью школьной жизни.
К Круглову бежала высокая симпатичная девушка с густо накрашенными ресницами, это была Маша. — Николай Николаевич! У нас новенькая! Марин, ну, иди сюда! Главный редактор приостановился: новенькая боролась со своим смущением и не знала, откликаться ей на Машин призыв или мягко уклониться, например, посмотреть в сторону. Вкус новой жизни, ужасное смущение и запах котлет из школьной столовой, который разливался по коридору, — вот что она чувствовала в этот момент. — Что ты как маленькая, — нетерпеливо воскликнула Маша, заметив, что Марина робеет, и потянула ее за портфель. — Не бойся, не укусят. Круглов улыбнулся и подался девочке навстречу. — Тебя Марина зовут? Имя подходящее, морское. Ты откуда приехала? — Из Калининграда, — как-то грустно ответила она. — Здорово! И город морской. Расскажешь? — Круглов почувствовал, что девчонке надо выговорить свою печаль. — О чем? — удивилась Марина, что так быстро получила задание. — О городе, о прежней школе. Для рубрики «По морям, по волнам». Напишешь? — А о море можно? — Конечно. Любишь море? — Без него плохо. Понимаете, море для меня… — девочка запнулась в поисках подходящего определения, — как яичница. — Это как? — не поняла Маша. — Ну, ты захотела яичницу, пошла на кухню, пожарила и съела. Так и море: захотела увидеть, села на автобус и через полчаса — вот оно. — Где яичница? — прокричала рыжая голова, увертываясь от подзатыльника одноклассника. — Леш, привет! — окликнул Николай Николаевич ушастого мальчишку. — Папа когда возвращается? — Ему уже звонят. Значит, недели через две! — прокричал Леха уже издалека. Его отец, капитан дальнего плавания, был личным другом Круглова и по совместительству — мужем его сестры. Иными словами, ушастый приходился Круглову племянником. — А творчество тебя интересует? — спросил Главный Редактор на ходу, увлекая Марину и Машку за собой. Новенькая кивнула и снова покраснела, но в общем круговороте этого никто не заметил. Маша, которая всегда заводила дружбу с новичками (правда, не всегда это заканчивалось идиллией), пыталась пробиться поближе к Круглову и при этом оставить в поле зрения новую подружку. — Николай Николаевич! Николай Николаевич! Она стихи пишет! — Не надо! — тихо попросила ее Марина, но поздно: к ним уже успел присоседиться Даник — цветочек, выросший на ядовитый почве. Направив насмешливый взгляд на незнакомую девчонку с длинной челкой, он поинтересовался: — Стихи, значит, пишешь? А что так? Несчастная любовь? — Исчезни! — заступилась за только что обретенную подругу Машка. — Тебя сюда не звали! «Едкий Даник» погрозил новенькой пальцем. — Это как понимать? — девочка, наконец, перестала смущаться. — Наш Даниил, — на ходу пояснил Марине Круглов, — большой любитель поэзии и одновременно мастер острых дискуссий. Так что это не угроза, а намек на высокоценимые им поэтические баталии. Правда, Даня? — Типа того, — согласился Даня, ничуть не сконфузившись. — Вот только не надо делать хорошую мину при плохой игре, понял? И воображать себя оружием массового поражения. — Маша постаралась вложить в свои слова всю язвительную иронию, на которую была способна. — Ладно, буду делать плохую мину при хорошей игре, — кивнул Данила, давно уже привыкший к Машкиным выпадам в свой адрес. Он считал это проявлением повышенного интереса к своей персоне со стороны барышни и сносил все ее колкости и подковырки вполне спокойно.
Все вокруг засмеялись, кроме новенькой. По этому несмеху Круглов понял: у нее назревает первая проблема в виде Данилова языка. — Ты в каком классе? — спросил девочку Николай Николаевич. — В 9-м. Даня тоже учился в 9-м. — «А»? «Б»? — «А». Круглов замедлил шаг. Вокруг тут же стеклось кольцо из ребят, шумно переговаривающихся между собой. По лицу Главного Редактора, по тому, как он смотрел в ее сторону, обращаясь то к одному, то к другому собеседнику, Марина почувствовала: его что-то обеспокоило. И это беспокойство каким-то образом касается лично ее. 9 «А» — все это хорошо знали — самый трудный класс в школе, там обитает целая компания «неуправляемых» под предводительством Вободаева. И это может стать проблемой № 2 для грустной девочки, любящей море.
Неожиданно поток замедлил свое движение. — Атас, Титаник! — разлетелось по сторонам. Мальчишки соскочили с подоконника и вытянулись, запеленговав в конце коридора завуча Веру Кирилловну Пароходову. Один зазевался, Вера Кирилловна остановилась напротив. — Приветствую тебя, друг моей слезы Левашов. — Здравствуйте, Вера Кирилловна! — Чем ты так занят? — Я хокку сочиняю. Для «Полундры». Из школьной жизни. — Да что ты? И много насочинял? — Пока одно, — он выпрямился и продекламировал, растягивая нараспев, как заправский поэт:
Океан знаний. Штиль или шторм? Волны, волны, волны…
— А ведь точно из жизни, Левашов: на уроках у тебя штиль, а на переменах от тебя шторм, — вздохнула Вера Кирилловна. — Так от меня хоть волны небольшие, — тихо, но твердо парировал Левашов. Все, кроме Левашова, покатились со смеху, а Вера Кирилловна неторопливо потекла дальше, пряча улыбку. Завуч знала по именам всех учеников школы. У нее была феноменальная память на детей. Более того, она без задумчивости признавала в солидных дядечках и тетечках вчерашних и даже позавчерашних Танечек и Ванечек. Как актеры не работают, а служат театру, так и Вера Кирилловна служила своей школе с того самого дня, когда выпускнице биохима Верочке вручили Красный диплом и путевку в новостройку на окраине города.
Круглов, улучив момент, увлек Даню в сторону. («Даниил, не заводись. Не поддевай девчонку, дай человеку оглядеться» — «А я что? Я ничего!» — «Видишь: Маша ляпнула про стихи и сама пожалела. Давай так. На эту тему больше ни слова. Понимаешь, почему?» — «В принципе, да» — «Отлично») Голоса постепенно приглушались, хлопали двери, ребята расходились по классам. Только возле Круглова продолжали роиться «дети „Полундры”». — А почему ваша газета так странно называется? — осмелев, спросила новенькая. — Дело было так… — начал было Круглов, но тут к ним опять подкатил ушастый, и Главный Редактор развел руками, мол, извини, не сейчас. — Познакомься, Марина. Это Леша Звонарев, наш спецкор и ведущий рубрики «Спасатель», — представил Николай Николаевич Леху. — Леша, а это Марина. — Новенькая? Из 9 «А»? Девочка кивнула. — Ой-ой-ой. Сочувствую! — заойкал Звонарев. — Ты помнишь, с тебя информация, как защитить себя от гриппа? — перевел стрелку с 9 «А» Николай Николаевич, сделав Лехе «большие глаза». — Ну, дядя Коля! Что я врач, что ли? — до кончиков рыжих волос покраснел Звонарев. — Ты — ведущий рубрики «Спасатель»! Вот и спасай! — Это уже похоже на шантаж. Мне когда эту рубрику всучили, намекали на опасности, а не на профилактику соплей. Дайте мне нормальное задание, и я себя покажу, — завелся Леха с пол-оборота. Было видно, что это его «больная тема». — Лехин, а спаси меня! — завопил кто-то сзади. От этого Звонарев еще сильнее раскраснелся и, как показалось новенькой, даже больше порыжел. — Журналист должен уметь все. С мировых сенсаций никто не начинает. Спасатель — это не тот, кто каждый день всех спасает, а тот, кто всегда готов прийти на помощь. В любой момент, понимаешь? — Значит, про сопли писать? — От насморка морская соль хорошо помогает, — вмешалась Марина. — У меня мама врач, но лечит меня без таблеток… — Не хочешь к Марине в гости на чай зайти, с мамой познакомиться? — подкинул идею Круглов, подходя к лестнице. Обернулся на первой ступеньке и серьезно добавил: — Обещаю, что первым, кого я позову, когда понадобится помощь, будешь ты. — Да, только этот момент никогда не наступит! Никогда! — Кто знает?.. — задумчиво ответил Круглов. Если бы Главный Редактор знал, как он окажется прав!..
Эпизод 7.Творческий беспорядок редакции
Кабинет редакции находится на втором этаже, аккурат между химией и физикой. Но если от первого тянет тухлыми яйцами, а от второго — холодом и двойками, то в комнате нашего героя всегда тепло и уютно, и пахнет там не сероводородом, а свежей выпечкой, которой он со всеми охотно делится. Стены редакционной комнатушки сплошь обклеены газетными вырезками, на мониторе всегда штук пять стикеров с идеями для статей, а на столе «полный хаос» (как выразилась бы любая представительница лучшей половины человечества) или «легкий творческий беспорядок» (как уточнил бы наш герой). Однако из этого беспорядка он за пару секунд может извлечь все необходимое, кроме ручки или карандаша, которые непонятным образом всегда куда-то исчезают.
Вот тут, на столе, недалеко от двери, обычно лежит пара записок, типа «отсканировать-сверстать-распечатать-прочитать»: память Главного Редактора не то чтобы дырявая, а, скорее, избирательная. Потому что он всегда сосредоточен на важных делах. А важных дел у него — полным-полно. Во-первых, раз в две недели шебутная команда «Полундры» выпускает свежий номер. И учтите, что у всех в разное время заканчиваются уроки, а еще бывают дополнительные занятия, тренировки, кружки, личные дела и общественные поручения. В общем, всегда найдется пара сотен причин, по которым занятые дети именно сегодня никак не могут, не успевают сдать вам новости, заметки, рисунки, фотографии. Во-вторых, не дай бог Главный Редактор сам единовластно определит, что достойно печати, а что нет: сразу начнутся вопли о зажиме школьной демократии и свободы слова. Все должно решаться сообща. В-третьих, к газете пристегнуты несколько солидных приложений: альманах «Стихи и прозы» (в будущем их 100 % будут читать наравне с классикой), сборник опытно-экспериментальных работ «Юноши питают науку» и, наконец, ежегодный фотоальбом «Окно в иллюминаторе». Прибавьте к этому наличие маленькой типографии, которая выполняет «скромные госзаказы»: печатает объявления, программки праздников, сборники для экзаменов, методички, — и вы получите примерное представление об объеме работы НикНика. Вот для того чтобы все эти важнейшие дела вовремя вышли на взлет-посадку и появляются заклиналки: «отсканировать-сверстать-распечатать-прочитать». («Кстати, чем не припев для редакционного гимна?» — подумал Главный Редактор).
Доработка эпизода на МБИ {#11/4/3113}
Эпизод 8.Флагшток и странный конверт
Однако утром того необычного дня на «широко-записочном» столе почему-то не было ни одной напоминалки. Только флагшток, установленный для пущего морского антуража, заволновался и вышел на желто-красную сторону, что, по международному своду сигналов, означало «Человек за бортом», а в редакции расшифровывалось как «Полундра! Сам лечу!». Другая часть картонного флажка была украшена выписанным вязью словом «Полный штиль». Впрочем, каллиграф старался зря: это состояние общей души редакции наблюдалось редко.
По многолетней привычке Круглов включил компьютер и только потом снял пальто. Системный блок, нервно ворча, постепенно набирал обороты. Главный Редактор точно знал: как только он отойдет от вешалки, булькнет позывной, и на экран выкатится «Добро пожаловать». Но сегодня Круглов так и не ответил на приветствие дядьки Билла Гейтса. Заправляя шарф в рукав, он замер: посередине комнаты, прямо на полу, лежал внушительный почтовый конверт.
Сердце Главного Редактора ухнуло и, путая систолу с диастолой, пошло в обратную сторону. Неизвестный отправитель заполнил лишь две строчки, причем, если с получателем все было более-менее ясно («Главному Редактору»), то в строке «Откуда» значилась хорошо знакомая нашему герою дата — «29 генваря».
«Легкий творческий беспорядок» в кабинете Главного Редактора
Задание
Исходный текст