Глава 1.1

Эпизод 2. Появление Ритули

Но флаг на тонкой стойке снова дрогнул, а в дверном проеме нарисовалось сияющее лицо Риты Носовой.
Своей манерой появляться в самый неожиданный момент она давно заработала прозвище «Ритконосик».
Прозвище было не обидным: на самом деле носик у Ритули был очень даже ничего, но когда она чуяла, что где-то рядом бродит секретная информация, она так смешно морщила его, как будто принюхивалась.
Есть люди, у которых на плохую погоду болит голова, на неприятности ноет душа, а Риткин нос всегда чесался на «расследовательские» ситуации. Она безошибочно, каким-то непонятным «чутьем имени Штирлица», всегда определяла появление Тайны. Причем не какой-то там тайны пропавшей сменки или разрисованной парты, а Тайны с большой буквы «Т», которая увлекала и будоражила.
У Риты даже была тайная тетрадка, на обложке которой было выведено красивое греческое слово «Энигмы» («тайны») и которую она хранила в тайном месте.

Эпизод 6. Амбидекстр и два полушария

…Ритка просочилась в редакцию мимо Круглова, все еще стоявшего у вешалки и сжимавшего в руке пальто с незаправленным в рукав шарфом.
— Здравствуйте, Николай Николаевич. А я уже третий раз захожу. Когда, наконец, мы заседание проведем? — от ее наблюдательного взора не ускользнуло, что Капитан чем-то крайне озабочен.
Ритуля остановилась у стола и сделала вид, что с увлечением читает оставленную кем-то статью. На деле же она незаметно наблюдала за Главным Редактором, выясняя его настроение и «уровень занятости». По шкале, составленной ею собственноручно, выходила шестерка: «Герой, распыленный из пульверизатора. Спешит спасать мир, но по дороге охотно дает интервью».
Рита задорно повела носиком и скосила глаза на конверт, который Круглов еще даже не успел поднять с пола.
— А мы вчера новый пусякинский агрегат испытывали. «Ауд-лит-плеер». Вставляешь наушник, и он тихо начинает диктовать тебе сочинение. А это что? Письмо в редакцию?
Все произошло настолько быстро, что Николай Николаевич невольно попятился, освобождая девочке дорогу.
— Ух, ты ж! «29 генваря». Странненько, — кончик носа Ритули заволновался.
— Рита, Рита, это не в редакцию, это мне лично, — Круглов деликатно извлек письмо из ее рук. — А заседание у нас сегодня после шестого урока.

Но Рита так буравила взглядом конверт, что Николай Николаевич засомневался, слышит ли она его вообще.
— А вы, похоже, рады новому изобретению Пусякина?
— Ага, всем понравилось.
— Рита, представь, что тебе поручат статью об этой штуке. Опиши, в чем ее плюсы.
— Не вопрос, — махнула рукой Ритуля, нехотя отрывая взгляд от письма, — экономия времени — раз! Не надо выжимать из себя слова — два! Никто не скажет, что твое мнение неверное, — три. И научишься мыслить правильно — четыре…
— Ты серьезно?
— Николай Николаевич, серьезно можно относиться только к точным наукам, там без знаний утопающему не спастись.
— Иначе говоря, сочинительство — это пустая трата времени? А «правильно мыслить» научат два десятка фраз, которые пробубнит тебе в ухо какой-то агрегат?
— А что в этом плохого? Я же в писатели не собираюсь! — Рита могла бы быть отличницей, если бы не была хорошисткой и приверженницей теории «курица не птица, а МХК — не наука».
— Все, что не имеет порядка и внятных логических цепочек, угнетает и возмущает мой свежий ум. Есть формула — все можно решить. А нет — с потолка ты свой ответ взял? Если бы не эти сочинения, мое личное детство было бы только счастливее, — добавила она и опять примерилась к конверту.
— Сочинения, дорогая барышня, даются вам для того, чтобы ваш свежий ум не прокис.
— Он никогда не прокиснет! Я его тренирую. Каждый день. По методу академика Бехтеревой.
— И какое именно полушарие вы, дорогая барышня, тренируете, разрешите спросить?

Ритуля, съевшая на биологии не только собаку, но и множество других млекопитающих, конечно, смекнула, куда клонит Главный Редактор. Она отлично знала эту особенность человеческого мозга: правое полушарие отвечает за эмоции, образы, фантазию; левое — за логику.
— Сегодняшнее утро я, между прочим, начала с упражнения «восьмерка» — уравновешивала чувства с мыслями, — в доказательство Ритуля тут же выписала одновременно обеими руками цифру «8».
— В амбидекстры метишь? — улыбаясь, спросил Круглов.
— В кого? Вы обзываетесь, что ли?
Николай Николаевич от души захохотал, глядя на обалдевшую Риткину физиономию:
— Амбидекстр, душа моя, — это обоерукий человек, не левша, не правша, — Круглов протянул вперед сначала левую ладонь, а потом и правую с зажатым в ней конвертом. И сразу же пожалел: Риткин носик снова задергался.
— А я, кстати, в детстве была левшой, и меня переучили, и я долгое время писала всеми руками по очереди, — поделилась Рита, следя за перемещениями послания, как бандерлог за удавом Каа.
— Вообще-то, переучивать левшей вредно, — заметил Круглов
и, наконец, убрал письмо в стол. — Отец мой до сих пор с содроганием вспоминает, как ему в детстве левую руку к телу привязывали. Пишет он правой, а все делает левой. Но не в этом суть.
— А в чем?
— В том, Риточка, что сколько ты свои мозги «восьмерками» ни тренируй, справа-то у тебя все равно протез — «ауд-лит» Пусякина.
— Ничего подобного! — разрумянилась Ритуля. Что ее так взволновало — «амбидекстр» или конверт в столе, а может, и то и другое, — определить уже не представлялось возможным. — Он не вместо мозга, а вспомогательный ресурс.

— Ну, знаешь! Это все равно, что здоровому человеку с костылем ходить. Мышцам от такого «ресурса» один только вред — вконец атрофируются. Кстати, левое полушарие у писателей развито не хуже, чем у  технарей — без логики произведение не сделаешь. А вот что там у математиков справа — это еще вопрос! И запомни, дорогой мой амбидекстр, что стройное и ясное изложение мыслей в сочинении — достойно не меньшей похвалы, чем стройное и ясное решение задачи по формуле. Неизвестно еще, что сложнее — решать по шаблону или мыслить образами, выстраивая из них логически завершенное произведение.
— А ваш папа, он и сочинения мог писать? И задачи решать?
— О, это отдельная история. В школе его вечно ругали за почерк, и он плохо успевал почти по всем предметам.
— Вы прямо лучше учительницы биологии рассказываете! — восхитилась Ритуля.
Конверт, лежавший в столе Главного Редактора, казалось, испускал таинственные флюиды. Нежные и тонкие, они просачивались сквозь деревянную материю и заполняли собой все пространство кабинета. Носова была готова говорить о чем угодно, лишь бы подольше оставаться здесь, возле Тайны…

— Между прочим, если рассуждать логически, кто-то сейчас должен быть на уроке.
Застигнутая врасплох, Ритка смутилась и, не найдя что ответить, понуро поплелась к выходу.
— Похоже, логика здесь бессильна, — рассмеялся Круглов. — А вот фантазия пригодилась бы. Тренируйся, Ритуля!
Уже подходя к двери, она озадаченно пробубнила:
— Все. Поняла. Заседание после 6-го урока. А если вам, Николай Николаевич, надо чего-нибудь заснять или, к примеру, расследование журналистское провести, так сказать, для себя лично, — при этом Рита сделала большие глаза, намекая на то, что по части Тайн ей нет равных, — то вы говорите.
— Хорошо, хорошо. Обязательно, — несколько раз повторил Круглов, открывая перед Ритой дверь.
— Представляете, а Пусякин еще и борзометр изобрел! Внешне — обыкновенные часы. Но как только рядом появляется кто-то не в адеквате, он начинает пищать, а на шкале появляются цифры, показывающие степень неадекватности. Представляете, Машкины белые мышки чуть с ума не сошли! Мы все получились неадекватные.
На этой оптимистической ноте Рита, наконец, исчезла, оставив Круглова один на один с Тайной в странном конверте.