Еще задолго до того, как наши журналюги в полном составе покинули школу, произошло ярчайшее событие, которое, увы, никогда не будет описано в «Полундре», потому что как раз в это время полундровцы только начинали сверять загогулинки буков.

Как пишут в титрах к фильмам, «два часа назад»…

Сразу после разговора с Мариной Бодя как горный джигит поскакал домой, преодолевая два метра в один прыжок <…>
Разметав с антресолей сумки, коробки и чемоданы, он выволок из дальнего угла ласты (купленные в позапрошлом году перед поездкой на море и теперь с трудом налезавшие на его ножищи). ККС 

<…> с большим пакетом вернулся в школу. Уроки только что закончились. В коридоре кучковалась разновозрастная детвора. У раздевалки, вальяжно прислонившись к стене, отпускал разные шуточки в адрес девчонок Певцов, а в сторонке ковырял в носу Белокопытов — ждал, пока баба Капа проведет дежурный фейсконтроль и откроет раздевалку.

{anketa}

Вободаев расселся на ступеньках, вытащил из пакета ласты и стал расшнуровывать кроссовки.

— Кенар, поэтессу видел? Не уходила? — свистнул Бодя дружку.
— В Полундре, наверно. А зачем она тебе?
Бодя резко развернулся и потопал к лестнице, бросив через плечо:
— Айда за мной, понятым будешь!
— Каким понятым? Я же непонятливый, Бодя! Ну, Бодя! — заскулил Певцов, на ходу оттирая руки о куртку и сплевывая остатки семечек в стенку в угол.
Вободаев расселся на ступеньках и стал расшнуровывать кроссовки.
Подгребли пацаны из других классов, <…>
— Знач так. Я рулю первым, ты рядом, — раскомандовался Вободаев. — Или нет — ты позади. Доходим до остановки… кстати, найди какого-нибудь карася, который пошарит обстановку. Как только поэтесса… нет, как только полундрасы свалят из школы, надо чтобы мы это узнали первыми. Дошло? Повтори, что запомнил.

— Что за бзик? — заволновался Кенар. ККС 


Вободаев молча приступил к натягиванию ласт. То ли он был слишком сосредоточен на мыслях о предстоящем мероприятии, то ли опасался, что Певцов примет упоминание поэтессы за повышенное к ней внимание, но <…> И тут уж объясняй не объясняй, что отношения с новенькой у Боди строго деловые (они ведь строго деловые, да?), — если Канарейка вобьет что-то себе в свой маленький, размером с фисташку, мозг, — это надолго.

— Спорим, до Дома творчества доберусь?

Процедура не из легких: лапищи у Вободаева огромные, ласты явно на пару размеров меньше. Но назад пути нет.
— Бодя, да ты даже до остановки не догребешь, тебя в психушку увезут! — заверещал Канарейка, начиная заикаться.
— Спорим, до Дома творчества доберусь?
— Спорим! На тыщу! — повелся, как ослик на морковку, Певцов.
— Сфоткать не забудь!
— У меня фотика нет.
— А мобила?
— Сдохла.
Тут взгляд Боди упал на Белокопытова, который уже натянул свою красную шапочку со слоником и, никому не мешая, нацелился к выходу.
— Копыто!

— Че? Я? — напрягся Белокопытов, предчувствуя надвигающуюся активность.
— Ты, ты, — подтвердил его догадку Бодя. — Хочешь принести пользу обществу?
Копыто замотал головой. Он хотел совсем другого: побыстрее очутиться дома и слопать котлеты, с утра обещанные матерью.
— Ну, по-братски?
— Че? — Белый перевел взгляд на ноги Вободаева и басисто загоготал: несмотря на зверское лицо и сосредоточенность, Бодя в майке и в ластах выглядел ну очень комично.

— Харэ ржать как конь! — начал злиться «независимый от чужого мнения». — Это во-первых. Во-вторых, мобилу одолжи.
— Ты че! Не. Мамка меня прибьет.
— Тогда выбирай, от кого принять судьбу, — от мамки или от меня. Что предпочитаешь: орден мужества и признание мировой общественности или позорное и сытое завершение дня?
— А че я? Мне че…
— Кенар, дай ему в залог мои кроссовки, забери мамкину мобилу, — уловив сомнение в белокопытовской интонации, постановил Бодя. — Слушай сюда, Копыто, и гордись: мы тебя берем понятым. <…>
Стоящий рядом Канарейка закатил глаза, хотя он уже смирился с тем, что они во что-нибудь сегодня обязательно влипнут. ККС 

Прохожие провожали их ошалелыми глазами: пожалуй, появление зеленых человечков не вызвало бы столько ажиотажа. Особенно испугался дед, прикорнувший на лавке в ожидании транспорта. <…>
Возле остановки находилась полиция, все отделение курило на крыльце. Заметив странное зрелище: парень в ластах, а за ним — подозрительная компания подростков, — сержант направился к нарушителям порядка.
— Дяденька, мы играем! — жалобно протянул Вободаев, хотя он больше походил на дяденьку, чем юный сотрудник правопорядка.
— Кыш в школу, игруны нашлись! — шуганул мальчишек сержант. — Сейчас в отделение отведу!
— Не надо в отделение! Ухожу-ухожу-ухожу! — ретировался во двор Вободаев.
— Ну что? — подскочил к нему Канарейка, щелкая мобильником. — Нагулялся? Я же говорил, что далеко не уйдешь в таком виде!

Бодя выставил вперед ладонь, как бы загораживая себя от упреков друга, и ловко подпрыгнул, хлопнув ластами друг о друга, как ладошами:

— Еще не вечер! Попытка номер два!
Повернувшись спиной, он <…> проходными дворами к следующей остановке на перекрестке.

Это была самая многолюдная остановка города. В час пик здесь шли самые настоящие боевые действия. Каждая машина бралась штурмом. <…>

Автобус, погружаясь боковой частью в лужу, причалил к остановке. Ожидающие не спускали глаз с дверей, готовясь броситься в атаку и втиснуться в узкие створки, так что на ласты Вободаева никто не обратил внимания. Даже если бы он пришел в тюремной робе, с кандалами на ногах, единственная претензия к нему была бы: «Молодой человек, уступите бабушке место». Бодя примерился к центру толпы, готовясь принять участие в коллективной забаве «Кто сказал, что автобус не резиновый?» ККС 

ККС Двери распахнулись, и толпа, увлекая его за собой, бросилась на салон как на добычу. На ласты наступили, потом еще, потом еще раз… Люди вкатывались, вставлялись, утрамбовывались, консервировались, пропихивались, влезали, вталкивались, вмещались, втискивались, сжимались. Поглощались автобусом и извергались улицей. Концентрация людей все увеличивалась.
И только один Вободаев катился за толпой по инерции как буек за волной, отодвигаемый назад солидныи дяденьками в костюмах и тетеньками с детьми на руках. У самой двери несчастного ластоносца ожидало еще одно испытание: ступеньки. И ведь все бы ничего, если бы не давка!
Все попытки влезть в транспорт проваливались одна за другой, два автобуса ушли без них, и Канарейка, снимавший действо со стороны, уже приближался с ехидной улыбочкой:
— Гони мои денежки!
— А это видел? — сунул ему фигу под нос Вободаев, — <…> здесь бы вспомнить какую-н. незаезженную пословицу, см. В.И. Даля

Пропустив еще два автобуса, Бодя решил действовать: примерился и, не обращая внимания на крики граждан, штопором вклинился в толпу. Задняя дверь очередного автобуса распахнулась прямо у него перед затылком. Лягушонок присел на корточки, с усилием оторвал ноги от земли, поставив на ступеньку, — но тут же соскользнул, как Дональд Дак в диснеевском мультфильме, прямо под ноги набегающей толпе. Оказывается, ласты на ступеньке помещаются, а пятки — нет!
Безжалостные пассажиры, пиная Вободаева ногами, локтями и другими частями тел произвели посадку, а автобус чуть не уехал, снова оставив ластоногого неудачника на бордюре. Но тот, собрав последние силы, ухитрился воткнуться на нижнюю ступеньку.

Удача! Увидев, что ласты как <…> торчат из дверей, Белокопытов запрыгнул на переднюю площадку. Канарейка, пожертвовав удачным кадром, впихнулся за ним следом.
Однако теперь ласты торчали наружу, и дверь не закрывалась.
— Да все уже сели, поехали! — скомандовала тетенька внушительных габаритов.
— Пока вы не втянете свою рыбу в салон, автобус не поедет! — объявил в микрофон водитель.
— Какая рыба?

Как по волшебству, все сразу изменилось. Из разъяренных пассажиры превратились в добрых: стали его жалеть, помогли взобраться на площадку. Народная воля теперь ополчилась на ворюг, которых развелось несметно. Разумеется, никто не обратил внимания, что на самом деле бассейн назывался «Русалочка».

— Водитель, не надо в полицию, давай по маршруту! — громадным голосом скомандовала все та же внушительная тетенька. — Пропустите его сюда. Поднимите ногу. Ужмитесь… Молодой человек, подвиньтесь, левее-левее, там место есть. Вот так! Еще! Женщина! Разрешите, пожалуйста! Подвиньтесь! Еще, пожалуйста! Спасибо!

ККС Добавить юмору

Краем глаза Бодя зарегистрировал Коляна, которого все еще раздирали сомнения.
Канарейка тем временем еле-еле пробрался в хвост автобуса, не опуская рук с мобилой. У него явно прорезался талант папарацци.
— А куртка? Тоже сперли? — обратил внимание на посиневшие локти Вободаева длинноволосый студент.
Бодя жалостливо всхлипнул:
— Куртка-то ладно, старая была.
— А кроссовки-то хорошие, небось? — почти с нежностью в голосе спросил Колян.

— Новые. Мамка на день рождения купила. Найковские, — промокнул пальцем глаза, слезящиеся от прилива вдохновения. — Долго собирала…

— Эй, там, впереди, гляньте, у того задохлика кроссовки найковские?
Белокопытов, не найдя лучшего варианта, спрятал ботинки за спину и по-глупому неправдоподобно разулыбался Коляну, показывая щербатые зубы.
Дяденька с газетой спустил очки на нос и низко склонил голову, разглядывая «опознавательные знаки»:
— Вроде найковские.
— Шнурки, шнурки позырь, — один красный, другой синий?
— Точно, красный. А второй синий.
— Рыба! — заорал Колян Боде. — Ха, вот те на! Гля, вон они, твои шкары! Ща задавлю это ворье!
И Колян полез напролом, распихивая во все стороны пассажиров, как ледокол льдины. Но «шуга» оказалась слишком плотной, и «ледокол» прогудел басом:
— Эй, там, впереди, держите гада с кроссовками!
— Водитель, едем в опорный пункт! — опять скомандовала тетка, ставшая главным торосом на пути Коляна.
— Я поеду, но не в полицию, а в психдом, всех вас сдавать! — объявил в микрофон озверевший от гвалта шофер.

Многострадальный автобус причалил к остановке. Двери дернулись и раскрылись. Из них пулей выскочил Канарейка. Копытыч, впервые удивительно быстро прочувствовавший ситуацию, выкатился следом. . Несколько правдолюбцев и борцов с ворьем помчались вдогонку, за ними в полном отчаянии, спиной вперед вылез и Бодя.


У стоявших на остановке чуть не произошло массовое помешательство: из автобуса в огромном прыжке вылетает большая лягуха в майке, по уши обдает всех грязью из лужи и с воплями «Я сам его догоню! Кенар, гони тыщу!» гигантскими шлепками несется по улице.
— Свят-свят-свят, — прошептала бабушка в сером платочке с кульком в руках.
— Пока, рыба! — помахал ему ручкой студент ККС

Как по волшебству, все сразу изменилось: пассажиры
из разъяренных превратились в добрых и внимательных

Тут он, ко всеобщему изумлению пассажиров, встал на руки, с энтузиазмом поболтал в воздухе ногами

Оказывается, ласты на ступеньке помещаются, а пятки — нет!