32 глава. Дежавю (déjà vu) Если в незнакомом ты видишь знакомое, значит, судьба подает тебе знаки

Глава 32. Дежавю (dé jà vu) {social}
Четверг,
ближе к вечеру

Если в незнакомом ты видишь знакомое, значит, судьба подает тебе знаки

История создания этой главы и пожелания к доработчикам



http://youtu.be/ThYlkvzNRQA

Круглов словно перешел из одного мира в другой, и пустынная мостовая улицы Волшебкина осталась за поворотом. Несмотря на погоду «опять-дождик», прохожих было много. Старенький рыкающий автобус под номером 33 тут же «отвалился» от остановки, и Главный Редактор, по традиции загрузившись в транспортное средство последним, оказался на задней площадке. Его внимание привлек какой-то мужчина — показался знакомым, но тот отвернулся, едва взглянув на него. Молодая женщина старательно завязывала капюшон на куртке малыша. Бойкая старушка, продираясь между плотно спрессованными пассажирами, цепляя их краями огромного зонта, ворчала на девочку в берете (отдаленно девочка тоже кого-то напомнила). Женщина средних лет поспешно встала и усадила старушенцию на свое место. «Что-то мне сегодня всюду мерещатся знакомые», — подумал Круглов, скользнув взглядом по профилю женщины.

Николай Николаевич не знал, куда едет. Маршрут он выбрал универсальный — «до перекрестка» (все автобусы шли отсюда только в одну сторону). Выйдя, он перешел улицу, наугад свернул направо. Краем глаза Круглов заметил, что женщина тоже вышла. Он как-то безотчетно обернулся в ее сторону — опять померещилось что-то знакомое в том, как она чуть вытянула шею, высматривая, куда ступить, как опустила ногу, выходя из автобуса, как сняла руку с поручня… Он миновал переулок. Здесь прохожих было меньше, чем в центре города, и, по наблюдениям НикНика, выглядели они более приветливыми.

{anketa}




Автор иллюстраций Ольга Донец, студентка Института искусств НГПУ, выпускница гимназии № 6 «Горностай», Новосибирск


Главная картинка


В подсвечнике, который забыто торчал на подоконнике
антикварного магазина, Круглов углядел букву Шта. Настроение совсем улучшилось

Впереди показался парк с большими деревьями, пустыми скамейками и даже маленьким фонтанчиком. Где-то впереди проступали дома, выглядевшие сейчас одинокими, вероятно, от сырости. На одном из них висела табличка «Реформаторский переулок, 23». Он принялся высматривать дом 29 и в дорожном знаке невольно «увидел» букву Фиту, пролетающая вдали птичка с намокшими черненькими крылышками напоминила Ижицу. Это сразу придало ему настроения. Продвигаясь по переулку дальше, он уже специально выискивал «буквообразы». Выгнутая как «П» газопроводная труба словно поддевала его: Покой. «Покой нам только снится», — подмигнул ей НикНик.
В подсвечнике, который забыто торчал на подоконнике антикварного магазина, Круглов углядел букву Шта. Настроение совсем улучшилось: игра в буквы заметно подстегнула его.
Мимо проехали двое подростков на роликах; несмотря на непогоду, они явно не спешили домой. Главный Редактор тут же присвоил роликовладельцам статусы Юса большого и Юса малого.



«Юсы» покатили дальше, а Николай Николаевич заметил, что женщина, с которой ехал в автобусе, наклонившись над сумкой и подперев ее коленом, что-то сосредоточенно ищет, в то время как зонт над ее головой чуть сполз вбок. «Как это напоминает Рцы»,— машинально отметил Круглов. Наконец она извлекла из сумки телефон, приложила к уху. Зонт пошел вправо, а рука с телефоном влево. «А теперь - Ферт»,— и он, тряхнув головой, ускорил шаг.

Взгляд его заскользил по табличкам, выискивая номер 29. Вот, вроде тут. Ну да, точно. Этот двор и этот дом. Казалось, цель достигнута. Однако Круглов понял, что снова не знает, куда идти дальше, что искать — квартиру? Какую?



… Прячась за деревьями, спинами, машинами и киосками, Ритка упрямо преследовала Главного Редактора. Наконец у нее появился шанс что-то узнать. «Может, по этому адресу он должен получить выкуп за девушку? Нет, обычно похитители предлагают более оригинальные способы передачи денег. Тогда, наоборот, НикНикыч что-то несет шантажистам, заграбаставшим в залог Звонаря
Концы с концами не сходились, и Ритка решила обдумать все попозже, а пока не спускать глаз с Круглова.

Двор, в который свернул Николай Николаевич, был пуст и скучен. Несколько припаркованных к тротуару машин стояли довольно далеко, и продвигаться приходилось короткими перебежками. Мусорные баки скрыли сыщицу от взгляда «объекта» в тот момент, когда он искал табличку «29». Укрытием стала и фанерная избушка на детской площадке. Сидеть в ней можно было только на корточках, к тому же, видимо, незатейливое сооружение использовалось как уличный туалет: «ароматы» не выветрились даже на холодном осеннем ветру. Но зато не капало, а четыре прорезанных в фанерных стенах окошка давали прекрасный обзор.

Двор, в который свернул Николай Николаевич, был пуст и скучен. Несколько припаркованных к тротуару машин стояли довольно далеко



Укрывшись от дождя в подъезде, Николай Николаевич позвонил сыну. Тот ответил не сразу, но четко и ясно: «Все под контролем!»
— Леша не давал о себе знать?
— Последние известия: Женьку не пускают в кафе, Чарли в столбняке, я иду за пирожками. Скоро перезвоню. Пап, ты не знаешь, как пишется слово «заколошматил»?
— Так и пишется.
— Назови слово, в котором подряд пять согласных.
— Ты там что, кроссвордами развлекаешься?
— Ладно, проехали. Волшебкина отрабатываю.
Убрав мобильник в карман, Круглов решил обойти вокруг дома: вдруг что-то прояснится?

Тут у подъезда остановилась женщина. Лицо было скрыто зонтом; словно пожимая плечами, она убрала зонт, стряхнув с него капельки дождя. Слегка повернулась… Николай Николаевич обомлел:
— Сашенька?..




Ритка затаилась. Сначала Круглов поговорил с кем-то по телефону. До Носовой долетела только фраза про кроссворды. К подъезду подошла невысокая женщина в сером плаще. По тому, как напряглась спина Николая Николаевича, как застыл он, неловко подняв руку, Ритуля поняла: он не ожидал ее увидеть. Но и женщина была изумлена не меньше. Круглов как-то непривычно застенчиво переминался с ноги на ногу, и Ритка готова была голову отдать на отсечение, что одной рукой он приглаживает усы.
«Но… это явно не главарь банды! — разочарованно подумала девочка. Тогда кто? Стоп! Любовь с первого взгляда? Как в „Мастере и Маргарите”? НикНик — Мастер?»

Все эти самолеты, пароходы, поезда надо оставить, пусть они едут-летят себе дальше, а им пора остановиться и сказать главное на всю 
оставшуюся жизнь



…Говорят, с прошлым лучше не встречаться. Все, что когда-то заставляло трепетать наше сердце, от чего загоралось воображение, может погаснуть в один миг, — стоит ощутить его прикосновение через много лет. Так бывает… Нередко книги, над которыми мы плакали в юности, в зрелом возрасте вызывают скуку и даже досаду. А еще и обиду: как они могли, как посмели нас разочаровать. Но они не виноваты. Просто мы ушли оттуда, где их когда-то оставили. Круглов стоял перед Сашенькой, и все его чувства остановились, как бы замерли…

Сколько раз он представлял себе эту встречу. Как на какой-то узловой станции, где пассажирская судьба случайно сведет их в зале ожидания, она — с мужем, с детьми — вдруг увидит его, замрет и побледнеет… А он будет смотреть на нее долго, молча, нежно — как Штирлиц на свидании с женой. Муж встревожится, начнет озираться, она опустит глаза, потом опять они встретятся взглядами.
Или ему казалось, что фортуна должна наконец учесть его терпеливость, с которой он переносил ее капризы, — и свести их где-нибудь в чужом городе или в туристической группе за границей — словом, вдали от дома, где они, осторожно и трепетно нащупывая былые ниточки связей, будут говорить, говорить, вспоминать, а потом признаются, что все эти годы врозь были чудовищной нелепостью.
Но чаще всего ему почему-то представлялось другое, чего он меньше всего хотел бы и от чего сердце сразу начинало сжиматься: где-то на перекрестке путей, мельком, поезда-самолеты противоположных направлений, они даже не успевают сказать друг другу нескольких слов, которые могли бы объяснить, что все эти самолеты, пароходы, поезда пусть себе едут-летят дальше, а им пора остановиться, посмотреть друг другу в глаза и сказать главное — на всю оставшуюся жизнь. Но вместо этого мелькнет дорогое лицо в окне вагона встречного поезда — и все…




Подпись?


Призрак прошлого
Музыка Ивана Сбоева, 10 класс, Новосибирск, Горностай



Такое чаще казалось потому, что новая встреча с Сашенькой была слишком невероятным счастьем, и Круглов безотчетно отгонял от себя мысли, которые могли бы вывести его из равновесия.
…В дни покоя или болезней Сашенька всегда была с ним, «приходила» к нему, но не разговаривала, а просто «сидела» рядом и молчала. Когда-то она была единственным человеком в его жизни, с кем он мог и говорить, и молчать…
Прошло 23 года, три месяца, две недели и три дня, но не было ни одного вечера, когда бы он не думал о ней.
Сколько раз он представлял себе эту встречу. И вот она произошла.
Он смотрел на Сашеньку и молчал.




Тут в кармане запрыгал телефон, но Круглов поймал его только на 
пятом звонке: так волновался, что даже аппарат не мог сразу обнаружить.
«Сын» — загорелась надпись на телефонном дисплее.
— Пап! Атас! Мы Волшебкина нашли.
— Да ты что! — механическим голосом выговорил Круглов в трубку, но взволнованный парень не заметил странного равнодушия отца.
— Он в больнице. Я еду к нему. Только что узнал адрес. А ты — разыскал Реформаторский?
— Да.
— И что там?
— Потом.
Игорь, видно, почувствовал, что отец не настроен на разговор, и закруглился:
— Все, пока. Скоро перезвоню.







В каждую новогоднюю ночь Круглов загадывал главное желание года: найти Сашу. Засыпая, он представлял себя на катке, рядом с ним девушка с выбившимися из-под шапочки каштановыми волосами. Вот она делает разворот и, улыбаясь, катит ему навстречу, а теперь они мчатся на коньках, крепко держась за руки. Ой, Сашенька поскользнулась! Но разве он позволит ей упасть!
Николай не знал, закончила ли Сашенька обучение в институте, кем стала по профессии. Ведь расстались они на 2-м курсе. Но он часто вспоминал, что девушка мечтала быть учительницей. И, когда его сын Игорь переходил из класса в класс, Круглов-отец очень внимательно изучал список преподавателей в его дневнике. Даже на родительские собрания ходил всегда сам!
Главный Редактор мечтал, что Сашенька найдет его сама. Предполагал, что может встретиться с ней не в реальной жизни, а во Всемирной паутине. Всегда читал внимательно все сообщения даже от незнакомых адресантов. «Привет!» — «Привет». — «Ты меня помнишь?» — «Я тебя никогда не забывал!» — «Где ты сейчас? У тебя семья? Дети?» — «У меня сын Игорь».


Круглов всматривался в милое лицо женщины, глупо улыбался и переминался с ноги на ногу. Будто испугавшись, что она сейчас исчезнет, а он ничего не успеет у нее спросить.
Она потупилась и проговорила:
— Что, Коля, я изменилась?
— А я ведь тебя еще в автобусе приметил. И не поверил себе, — Круглов постучал пальцами по левой стороне груди. Она отвела взгляд и вздохнула:
— Изменилась. Ты вон даже ответить на мой вопрос не решаешься.
— Да разве это сейчас… разве в этом дело? Нисколько ты для меня не изменилась.



С прошлым лучше не встречаться. Все, что когда-то заставляло трепетать наше сердце, от чего загоралось воображение, может погаснуть
в один миг…

Капли дождя стекали по его лицу, намочили усы, отчего те топорщились и придавали Николаю Николаевичу еще более взволнованный вид. Женщина тоже заметно волновалась.
— Коля, а у тебя усы! Я очень рада тебя видеть. Правда, очень рада. Что ж мы стоим тут? Пойдем, я здесь живу, — она взяла Круглова под руку и повела по лестнице.
«Что за невезуха! — досадливо сморщилась Ритуля. — Опять ничего! И к кафе идти поздно! Надо домой двигать, находки изучить». Девочка вынула из кармана красный камешек, приложила к пальцу, как перстень, полюбовалась и сунула в карман куртки. Потом стянула постоянно сползавший на глаза берет, накинула на голову капюшон и вприпрыжку побежала домой пить чай с медом и согреваться.

В квартире у Александры Александровны было очень уютно, тепло и чисто. На кухне негромко работал старый радиоприемник. В комнате, которая, вероятно, служила хозяйке и кабинетом, и гостиной, и спальней, тикали часы. Книжный шкаф важно занимал большую часть стены. Окно обрамляли тяжелые гобеленовые портьеры бордового цвета. На столе расположилась вазочка с печеньем. Тут же лежали тетрадки, подписанные детским почерком. Николай Николаевич улыбнулся. Учительница… Он, обутый в домашние тапочки, казалось, забыл обо всем, что с ним произошло в последнее время.


Закончить главу здесь?



Однажды вечером студент второго курса Николай Круглов, напевая себе под нос, шел из читального зала. В плохо освещенном вестибюле библиотеки он обо что-то споткнулся. Наклонился, поднял тетрадь, на обложке крупными буквами значилось: «Реформы Петра I».
В эту ночь он спал мало, все писал и писал, сравнивая новый текст с тем материалом, который успел собрать по теме своего курсовика. Будильник показывал уже 4 утра, когда он снова заметил тетрадку и обратил внимание на аккуратную надпись, сделанную карандашом: «Смирнова Александра, 2 курс, группа «И-23». Надо бы найти этого растеряшу и потолковать с ним: в записях были такие мысли, с которыми хотелось поспорить.

На следующий день в перерыве между занятиями Круглов отправился на поиски хозяина тетради.
По расписанию у «И-23» значилась философия. Заглянув в аудиторию, Круглов спросил: «Санек Смирнов здесь?» Дружный хохот был ему ответом, и сквозь него колокольчиком прозвучало: «А что?»
Каштановые волосы, выразительные глаза зеленоватого цвета, милая улыбка, чуть-чуть приподнятые брови… Нет, Николай не проглотил язык, как мог ожидать читатель. Но спорить, даже о реформах Петра, уже не хотелось. Тем более что опростоволосился, подумав «в родительном падеже» — тетрадь Смирнова Александра.
— Вы ничего не теряли? — и протянул тетрадку.
— Вы мой спаситель! Семинар сегодня, мне доклад делать!




Раз все иллюстрации не к главе,
поставим до кучи и эту


Зашел преподаватель и сразу же приступил к опросу. Молодой Круглов остался и отвечал наравне с другими студентами. Лектор, вероятно, принял его за отсутствовавшего Сашиного однокурсника. Сашенька тоже принимала участие в споре об идеальном и материальном, горячо (может, даже слишком горячо!) защищала свою точку зрения. Эти азарт, убежденность были так заразительны, что Николай не удержался и вступил в спор, так что однокурсники Сашеньки недоуменно переглядывались: откуда он взялся и что здесь делает?
В конце занятия преподаватель подводил итоги, выставлял «зачеты-незачеты», долго искал в списке группы фамилию «Круглов», не нашел, а потом попросил их с Сашей остаться. На приближающейся студенческой научной конференции он предложил выступить с инсценированным спором по любой проблеме, которая их заинтересует. И хотя философия увлекала Круглова не так, как реформы Петра, он согласился сразу и с холодком в груди дожидался ответа девчонки. Та наклонила голову к плечу, внимательно посмотрела на парня, улыбнулась одними глазами и сказала: «Попробуем». Сердце запрыгало от радости теннисным мячиком. С тех пор они почти не расставались: вместе учились, занимались в библиотеке, спорили о временах и нравах. Саша любила живопись, поэтому выставки, вернисажи были местом их постоянных встреч.

Что произошло потом — он не понял до сих пор. Однажды она не пришла на занятия. Не пришла и через несколько дней, и через неделю. Круглов сходил с ума, ругал себя за то, что не поинтересовался адресом ее родственников, что, в сущности, почти ничего о ней не знает. Он не нашел ее и когда метнулся в деканат: ему сказали, что она отчислена по собственному желанию.
Адрес? Вместо адреса ему выписали на листке бумаги многоциферный код какого-то гарнизона, где, по всей видимости, жила ее семья (отец был военным).


Эту историю лучше рассказать не в этой и не в следующей главе?


…Хозяйка «колдовала» на кухне, откуда уже доносился запах свежезаваренного чая с мятой и бергамотом. Круглов расположился в кресле, но, взволнованный встречей, не мог в нем усидеть, поэтому встал, прошелся по комнате, тихо напевая: «Александра, Александра, этот город наш с тобою…» Он остановился возле старомодной этажерки — его взгляд привлекли семейные фотографии в рамках.
Увидев ее на одном из снимков — смеющуюся, в летнем платье, в объятиях какого-то парня, похожего на рок-певца, Николай Николаевич отметил с тревожной грустью, что Сашенька была когда-то счастлива.
Здесь же улыбались из рамок Сашины мама и папа, выпускной вечер… Круглов взял в руки старинную миниатюру — женский портрет в золоченом овале: темноволосая девушка вполоборота на фоне голубого неба с облаками. Изображение потемнело от времени, да и сама миниатюра была не очень искусна как портрет, даже, скорее, примитивна, но черты лица и отдельные детали были выписаны так тонко и любовно, что даже следы времени не стерли нечто, что Круглову показалось знакомым…
Стоп! Он был абсолютно уверен: на портрете изображена
их ожившая Статуя.
Слишком много невероятных совпадений за короткий отрезок времени. Словно таинственный режиссер, приближаясь к финалу пьесы, решил устроить залп из всех ружей, висевших на сцене. Но так ли близок финал?

«Дежавю продолжается. Старею, что ли?» — усмехнулся про себя НикНик. ККК


Резерв иллюстраций




Засыпая, он представлял себя на катке, рядом с ним девушка с выбившимися из-под шапочки каштановыми волосами.



Круглов стоял перед Сашенькой, и все его чувства остановились, как бы замерли…




Впереди показался парк с большими деревьями, пустыми скамейками и даже маленьким фонтанчиком



Однажды вечером студент второго курса Николай Круглов, напевая себе под нос, шел из читального зала





Круглов взял в руки старинную миниатюру — женский портрет в золоченом овале: темноволосая девушка вполоборота на фоне голубого неба с облаками


Говорят, с прошлым лучше не встречаться


Но вместо этого мелькнет дорогое лицо в окне вагона встречного поезда — и все…


_get_img.php (300×300)

Прошлое держит


Впереди показался парк с большими деревьями


Краем глаза Круглов заметил, что женщина тоже вышла.


Взгляд его заскользил по табличкам, выискивая номер 29


Сквозь него колокольчиком прозвучало: «А что?»
Каштановые волосы, выразительные глаза
зеленоватого цвета, милая улыбка,
чуть-чуть приподнятые брови…
/proect/kp/032.htm